Почему ей до безумия хочется узнать, что случилось с его женой и дочерью?
— Так значит, мессир Форстер настоял, чтобы нам дали именно этот дом? — спросила она как можно более безразлично.
— Увы, ваш платок, мессир, пришел в негодность, — ответила Габриэль, чтобы скорее уйти от этого разговора, — я выброшу его, с вашего позволения.
— Не совсем, — ответил Форстер, бросая шляпу на сиденье. — Но то, что он предлагает, почти равносильно тому, что сделает со мной этот проклятый закон!
— Он же горец, миледи, — улыбнулся Винсент, — скажите спасибо, что я заставил его надеть фрак и оставить дома кинжал.
Наверное, он смотрел на неё слишком пристально, потому что Габриэль будто почувствовала это — повернула голову и их взгляды встретились. И по южному этикету ему следовало бы, конечно, учтиво кивнуть и перестать так навязчиво и неприлично разглядывать незнакомку, смущая своим вниманием, но Форстер не мог удержаться. Слишком в её взгляде было много какого-то странного превосходства. Она посмотрела свысока, так, будто отказала ему даже в возможности находиться рядом и дышать с ней одним воздухом, словно осознавая, что у неё есть на это негласное право и власть над ним. Ему показалось, она смотрела с вызовом, ожидая, видимо, что как любой воспитанный южанин, он вежливо поклонится и перестанет сверлить её взглядом.