— Было темно, и я в незнакомом месте, мне это простительно. Но не надейтесь, что я буду всего тут бояться и искать вашей защиты, — взмахнула она рукой.
— А о чём важном вы хотели со мной поговорить? — Габриэль посмотрела капитану в глаза. — Вы написали в записке…
Массивные диваны, обтянутые грубой кожей, стояли полукругом и на полу повсюду лежали шкуры. А над камином висел герб семейства Форстер — большой горный орёл. И Габриэль готова была поклясться, что он зорко наблюдает за вошедшими со своей высоты.
— Хозяин велел передать. Сказал, что вы с непривычки к нашим праздникам и танцам, наверное, и до вечера с постели не встанете, а то и до завтра. Да вы отдыхайте, а это я приберу потом, — она кивнула на сваленные на кресло вещи. — А ежели у вас от шерра голова болит, то я могу вам мочёных яблок принести или капустный лист. Очень хорошо помогает, ежели к вискам прикладывать. Вам с непривычки-то, наверное, тяжко. Вон мона Джулия вообще шерра не пила, старый-то хозяин всё вино для неё заказывал из Ровердо, а что в том вине? Кислятина, уж простите. Но, как говорят у нас, всякому дрозду своя рябинка, вот и я думаю, кто к чему привык…
— Вы снова путаете, мессир Форстер, на этот раз целеустремлённость и упрямство. Первое похвально, а второе… но не стоит об этом, — ответила она лукаво, — так вот, ваше упрямство, мессир Форстер… не будем говорить чему он сродни, но уж точно не моей целеустремлённости.
Их лица были совсем близко, но ей больше не было страшно. Она поняла, что в этот краткий миг имеет какую-то странную власть над ним. Взгляды обжигали друг друга и некоторое время они стояли так, и если на лице Габриэль можно было прочитать все эмоции, то лицо Форстера было совершенно непроницаемо, только зрачки сделались совсем маленькими, и казалось, что его глаза наполнены осколками льда.