— Ничего, что связано со мной? — спросил тихо и мягко, голосом, от которого по телу прошла дрожь, и Габриэль показалось, что от смущения у неё пылают даже кончики пальцев.
А Габриэль словно прорвало. Она давно не говорила ни с кем по душам, а ей так хотелось высказаться. И она выложила Фрэн всё начистоту: о том, как она ненавидит этого гроу, его странные посещения, его подарки, его самовлюблённость и навязчивость, от которой она не знает куда деться. Она говорила о нём долго и подробно, и даже сама удивилась тому, как много всего она помнит об этом Форстере.
Хотя, конечно, Форстер не синьор, но от этого было лишь хуже. Габриэль вспомнила её прошлый конфуз с перчатками на свадьбе Таливерда, и почувствовала унижение и злость.
Она подняла голову, прикладывая ко лбу ладонь, чтобы смотреть против солнца на окликнувшего её человека, но он уже спешился, шагнул навстречу и эмблема экспедиционного корпуса — золотой лев на зелёном поле, блеснула на тулье его фуражки.
— Разумеется. Отец Форстера был бунтовщиком.
— Не извиняйтесь, я всё понимаю: вы служите королю, как истинный южанин. Я желаю вам поймать их как можно скорее, — и она улыбнулась ему, постаравшись вложить в улыбку всё свое обаяние.