Она долго стояла за мостом через речушку, впадающую в озеро, глядя на черепичные крыши Эрнино. С одной стороны, она уже видела здесь женщин верхом, но с другой стороны, все будут смотреть на неё, ведь она здесь чужая, и от этого было очень неловко. Наконец она решила, что доедет до почты, и если никого не встретит, то спешится и зайдёт внутрь. Обратно потом можно и пешком дойти, ведя лошадь на поводу.
— А вы, мессир Форстер, спросили меня об этом потому, что вам так важна искренность? Или вам просто в очередной раз захотелось унизить меня? Вся эта проповедь нужна была лишь для того, чтобы назвать меня лицемеркой? Или вам, и правда, было больно? Моя вчерашняя шутка так вас задела? Если «да», то значит, вы не так уж и гордитесь тем, как зарабатываете на жизнь. Вы втайне стыдитесь этого, хотя совсем недавно говорили мне обратное! И кто теперь неискренен? Кто из нас лицемер?
Он посмотрел ей в глаза, будто пытаясь разгадать, что скрывается за этим вопросом.
— … не нужно спешить, — раздался неподалёку мужской голос, и резко запахло табаком. — Не раньше, чем стемнеет. Знаешь, какие чуткие уши у этих тварей? Я же тебе говорил: отцу этот фейерверк и даром не сдался, но он отвалил за него пять тысяч сольдо. А всё зачем?
— Разумеется, она вам не откажет, мессир Форстер, моя дочь прекрасно танцует! И любит это дело! — вмешался синьор Миранди.
— Ну вот! Фрэнни, Фрэнни! И зачем я тебя послушала! — прошептала Габриэль, разглядывая пальцы.