Мне уже не хотелось тут сидеть. Настроение безнадежно погасло, и я побрел из зала, не оглядываясь назад. Никогда не нужно оглядываться назад. Только вперед! К чему бы этот путь тебя ни привел! Путь самурая!
Я сталинист? Да ни черта. Терпеть не могу Усатого. Мои предки по отцу с Дона, так вот там Усатый и его прихвостни крепко почудили во время «расказачивания». Много казаков сгинуло, много… генетическая память не дает забыть.
Когда я первый раз попал в городской морг, было лето. И летом хуже всего. Если зимой покойники в большинстве своем испортиться не успевают, поступают в морг свежими и красивыми, то летом не менее пятидесяти процентов составляют совершенно отвратные трупы в разной степени разложения. И посему запах в заведении стоит ужасающий – не для носа простого обывателя, не представляющего, как на самом деле пахнет разлагающийся труп.
– Э-э-э… хмм… согласен! – выпалил-выкаркнул я, удивленный, даже пораженный услышанным.
– Слышь, ты, боров кастрированный, – голос у меня был словно не мой, холодный, скрежещущий, как нож по стеклу. – Еще слово в мой адрес скажешь, я тебя раком поставлю!
И потому я чуть не пропустил сидящую у подъезда бабу Маню, бабульку тихую, беззлобную, достойную моего монаршего внимания. В отличие от остальной компании бабок, настороженно вперившихся в меня своими альфа-лучами, а не взглядами.