— Кантаххар, — мрачно выругался Шариссар.
Он сознательно давал девочке время, чтобы выполнить его приказ, не сомневаясь, что, вернувшись, увидит относительно чистую комнату и Незабудку, послушно лежащую в постели.
— Вы не пойдете туда один, — уточнил Арамир, и глаза его блеснули. — Потому что вы не умеете сражаться. А вот я умею. И пойду с вами.
— Передышка закончилась, мои паладины! Достаточно мы ждали! Пришло время, пришел час расплаты и порабощения, пришла пора отплатить за годы войны, за сотни наших солдат, сгнивших в подвалах Светлых, за наши оборванные кровные нити! Я чувствую каждую из них, — белые руки оплелись красной сетью, — каждую держу в руках! И умираю с каждой, что обрывается! — Паладины смотрели на королеву, и в их темных взглядах пылала любовь. Пять десятков стражей — самые сильные и могущественные воины Оххарона — готовы были отдать свои жизни ради прекрасной Лиарии. — Я держу нити каждого из вас! — выкрикнула она. — Я знаю ваши мысли и желания, я чувствую ваш огонь, готовый сокрушить Пятиземелье! Не будет больше слез по ушедшим за грань, не будут плыть в ночном небе оборванные нити, я говорю — довольно! Пора поставить этот мир на колени! Окончательно и навсегда!
Они растянулись на каменной кладке, наблюдая, как внизу проходят стражи. Оххаронцы бросили безразличный взгляд на яму и скрылись за углом здания.
— Я понял. — Он махнул рукой и встал, что-то разыскивая на полках. — Да, у меня были способности, но без Академии и знаний я почти не мог их использовать. Поток силы надо уметь направлять, а я лишь разбрызгивал ее, словно воду в бочке. Пришлось учиться. Долго. Нашел! — Он потянулся к верхней полке и снял глиняный горшочек. Обернулся ко мне с такой предвкушающей улыбкой и блеском в глазах, что я невольно фыркнула.