– На такую гниду пули жалко, – раздалось из толпы. – Вздернуть подлеца!
– Черт! – воскликнул я, ударив себя по лбу. – Телефон!
– Не греховно, дочь моя, – ответил священник, прервавшись, чтобы вытереть губы.
Дальнейшее я плохо помню. Помню нарастающую ярость, помню боль, помню куски мяса, летящие в лицо, и сверкающий в солнечных лучах клинок армейского ножа. А потом ничего не помню.
– Ну, что? – поинтересовался я, забравшись в бронетранспортер, где Марина дежурила у приемника.
– Кружка, – произнес я, показывая пустую посудину.