Рухнув на пол, я мотнул головой, приходя в себя, и эта мимолетная задержка едва не стоила мне жизни. Пулеметчик прочертил крышу двумя длинными очередями по диагонали – крест-накрест. Полетела пыль и деревянные щепки, чердачное помещение осветили тусклые лучи проникшего сквозь пробоины света.
– Тут вообще ничего целого не осталось? – спросил Рамон, приглушив голос до едва слышного шепота.
На площади императора Климента и вовсе шла демонстрация суфражисток. Полтора десятка дамочек потрясали плакатами с призывами к равноправию; любопытствующих зевак, газетчиков и полицейских собралось несравненно больше. Я спокойно обошел толпу стороной.
– Вы обвиняете меня в похищении? – мягко рассмеялся маэстро.
Выяснять отношения в подвале я не собирался, но сам не заметил, как оказался перед девушкой.
– Не знаю, – развел тот руками. – Про этот земельный участок просто забыли!