Трясясь от нервного озноба, я подошел к дворецкому, намереваясь приказать ему покинуть подвал, но язык словно примерз к небу.
– Нет? – хрипло рассмеялась Елизавета-Мария, отстранилась от меня и презрительно выдала: – Слабак!
Уличное движение к этому времени было уже не очень интенсивным, поэтому до сквера у набережной Ярдена, посреди которого возвышалось круглое здание старого цирка с каменным куполом и входами-арками, домчались за десять минут.
А у меня и вовсе не было иного выбора; я осознавал это со всей отчетливостью.
– К лекторию «Всеблагого электричества»! – отозвался старший инспектор, напряженно крутя баранку. На залитых дождем мостовых броневик то и дело заносило, но Моран каким-то чудом умудрялся удерживать его на проезжей части и гнал, не снижая скорости. Не иначе, сказывался армейский опыт.
Они с археологом еще немного посовещались, потом ударили по рукам, и сеньор Рамильо, лучезарно улыбаясь, прошествовал на выход. Изобретатель выглядел столь же довольным, как и его контрагент.