– Практически. В тридцать девятом, было дело, выезжал по заданию управления в командировку в Монголию, а в сороковом – на Карельский перешеек. Но всерьез воевать ни там, ни там не довелось, поскольку я там другими вещами занимался…
Между тем Никитин отдал несколько распоряжений командиру «катюшников». Я закинул «ППШ» за плечо и, нацепив на шею бинокль, вышел на свежий воздух следом за старшим лейтенантом Бункевичем.
Я присмотрелся и увидел в окулярах бинокля, что наша пехота без движения залегла на поле, не преодолев и половины расстояния до деревенской околицы, и, похоже, медленно отползала обратно на исходные. Шестерка «двадцать шестых» в Нижние Грязи тоже не ворвалась – один «Т-26» ярко горел посреди поля, а остальные пять, бестолково стреляя с места, медленно, по-рачьи сдавали назад.
– Что тебе нужно для того, чтобы танк смог немедленно идти в бой, Потеряхин? – спросил капитан.
Только все-таки интересно, как это пшек умудрился затесаться среди гитлеровцев, да еще в такое интересное время? Ведь период той войны был именно тем редким моментом, когда поляки не любили немцев почти так же, как и русских, и сотрудничавшим с Дриттен Райхом соотечественникам обычно отрывали башку без всякой излишней бюрократической волокиты… Или это какой-то категорически неправильный поляк? Тогда это получается совсем весело…