– Ы-ы-ы, – тонко завыл этот самый Кураков от боли и неожиданности.
– Ничего сложного. Перемещения любых предметов между двумя альтернативными реальностями, при условии, что обе они достаточно стабильны, для любой нашей хроноустановки технически вовсе не сложны, зря беспокоишься…
Как говорит один мой грубый приятель по другому поводу – я с них ржу. Вот ведь незадача, но вся «славная» кампания англо-американцев в Западной Европе 1944–1945 годов с самого момента высадки в Нормандии, за очень редким исключением, состоит именно из таких вот эпизодов. Ехали они, ехали (обычно колонной), и из-за какой-нибудь деревенской ограды по ним неожиданно стрельнули (и хорошо, если все-таки не из винтовки, а из чего-то побольше). Они встали (потеряв от нескольких часов до суток) и вызвали авиацию, которая прилетела и «сгладила рельеф», разнеся деревню в хлам. Союзные танки поехали дальше и через несколько километров, у следующей деревни, история повторилась. Или вы всерьез думаете, что наши заклятые друзья-союзнички тогда по-другому воевали?
Шестой в колонне шла новенькая, тоже зеленая, полуторка «ГАЗ-ММ» со сварными угловатыми крыльями, одной фарой и брезентовой открытой кабиной, типа «прощай здоровье» – такой, сильно упрощенный вариант «газона» стали делать на ГАЗе в конце лета 1941-го.
Был только редкий лес из дубов и осин (его жалкие остатки до сих пор растут далеко позади нашего огорода, по сторонам от железной дороги), кусты и высокая трава, в которой наблюдались совершенно невероятные для 1989 года остатки коровьей жизнедеятельности. Да и местность вроде бы та же самая в плане общего рельефа. Вот только не было на ней ни огородов, ни трамвайной линии, ни железной дороги, ни нефтеперерабатывающего завода. А вместо идущей от нашего Кранобельска в сторону Перми довольно широкой автодороги был всего-навсего какой-то дохлый проселок.