– Это хорошо. Так что ты, утырок, делал на болоте?
В то самое утро я стоял у борта «Зибеля» и смотрел на столь не похожее на привычные мои представления море. Ветер гнал брызги ледяной соленой воды прямо в физиономию, и противная до одури холодная и влажная сырость все больше заползала под ватник. Оставалось только пожалеть, что ватных штанов на мне в этот раз не было, поскольку я опрометчиво ограничился поддетыми под галифе шерстяными кальсонами. И как люди в те времена в такую погоду жили и воевали, считай, в одном хб?
А раз так – я поднялся на ноги и метнулся в проход между двумя разрушенными домами (над венцом бывшей крыши одного из них чудом сохранился шест со скворечником), в ту сторону, где к деревне ближе всего подходил голый осенний лес. Пока бежал, позади меня упало еще два или три тяжелых снаряда, земля тряслась, а осколки удачно уходили в стены и крыши разрушенных строений.
И я в своем зеленом ватнике и ватных штанах на этом снегу смотрелся как куча говна на светлом линолеуме…
Хорошо, что летние ночи светлые, и, к тому времени когда эмчеэсники наконец прибыли, примерно в полутора километрах от места остановки танка, но в совершенно разных местах, уже нашли Клюшкина и Дудыптова. Потом, под утро, нашли Дормидонтова и, наконец, последним, уже на рассвете, меня.
Деревня Нижние Грязи и лес справа от нее просматривались впереди еще километрах в полутора. В бинокль было видно, что крайние дома и сараи по большей части разрушены, в деревне что-то догорало (к небу поднимались жидкие дымки), а пашня перед деревней была густо утыкана воронками. Похоже, накануне тут все действительно было серьезно…