Все это оказалось интересно, захватывающе, тяжело, горько и крайне утомительно. Мик подсчитал необходимое количество скверны, которую мы должны набрать для допуска к аттестации, разделил ее на количество дней, потом прикинул хрен к носу… и обрадовал меня тем, что спать больше шести часов нам нынче не по карману.
— Да отстань ты, наконец! И железяку свою забери!
Пацан… не среагировал. Эм… чего это он? Неужто сдох? Радость-то какая, самому душить не пришлось… Ладно, шучу я, шучу. Дышит вроде, но ни на какие внешние раздражители не реагирует, а под глазами синие круги. Для уверенности ещё потыкал тело пальцем, потом кулаком, а затем и вовсе раздраженно пнул коленом.
Тоска резанула по сердцу и тут же отступила, растаяла. Потому что две наши одинаковые боли вдруг отразились друг в друге и… погасли.
«Ирина, руку, пожалуйста!» — закричал я что есть сил, — «Не теряй сознание, умоляю! Осталось совсем немного! Только возьми меня за руку!»
В комнате действительно никого не было, разве что местная боевая кошка лежала на клубке из сброшенного на пол одеяла, да занавеси на окне чуть шевелились от сквозняка.