— Смертная? Ну так добил бы и дело с концом, раз вылечить на месте не было возможности, — на меня посмотрели, как на мокрицу под тапком, со смесью брезгливой жалости и возмущения — как ЭТО сюда пролезло? А мне уже настолько поплохело, что я даже внутренне не возмутилась.
— Вот тут распишитесь, что получили месячное содержание.
— Да, томагавк — моя изначальная форма. И вполне возможно, что я являюсь прообразом одного из божеств вашего мира. Многие из наших светились перед смертными, особенно поначалу.
— Понятно, что ничего не понятно, — тяжело вздохнул я, пиля взглядом луковицу. — А что с ней делать-то?
Ну какой, блин, соперник? Недоразумение мосластое, одна штука. Кормить и плакать. А потом в школу сдать. Кстати!
— А опекунство тогда кому… — уже в спину задала вопрос секретарша. И досадливо махнула рукой: — С другой стороны, все равно не жильцы… а если вдруг — то сама потом пусть и оформляет! — это все она бухтела уже на ходу, за рукав волоча меня через весь музей к неприметной дверце, за которой виднелся секретарский стол.