У Спартака глаза по полтиннику. То ли от горчицы, то ли от того, что парень, моложе его с отцом на "ты" разговаривает, хоть и называет отца по имени — отчеству. Профессор, к которому его возил отец, чётко сказал, что гипс раньше чем через месяц снимать вряд ли стоит, а его новый знакомый утверждает, что уже сегодня вечером он сломанными пальцами сможет сжать тугой эспандер. Отец тоже сейчас сам не свой. Таким Спартак его ещё не видел. Дома папа больше всего похож на кота, этакого улыбающегося, вальяжного и расслабленного. Со своими подчинёнными он обычно сух и официален. Есть у него ещё несколько образов и масок, которые отец нет-нет, да надевает при случае. Сегодня он впервые видит отца таким, какой он есть — эта мысль показалась Спартаку странной, но, если отбросить остальные версии за их неправдоподобностью, то он своего отца знает по тем редким минутам, когда с его детьми случалась беда, и надо было быстро принимать решение. Вот только те минуты как-то не запомнились, за их суматошностью, а сегодняшний разговор ему надолго врежется в память.