Стоило рассказать о найденном бедняками разбойничьем кладе драгоценных камней – и бахчи вздувались от обилия плодов: гигантские изумрудные тела арбузов разбухали, лопаясь на жаре и предъявляя свое рубиновое нутро; громоздившиеся одна поверх другой дыни блистали на солнце ослепительно, напоминая одновременно и огромные топазы, и слитки необработанного золота…
Пока они стучали киями, на улице стемнело. Чемоданов прошел к двери и щелкнул включателем – над столом вспыхнула раскидистая электрическая лампа в десять плоских конусов, залила игровое поле ярким светом – словно поставили посредине комнаты золотой сноп. Все предметы за пределами снопа исчезли – превратились в беспросветно-черные, стали единой темнотой: и стулья для игроков, и кожаный диванчик для зрителей, и стоячая пепельница, и витрина для киев, и окно, и развешанные по стенам фотографии, да и сами стены, да и все, что находилось за ними. Не осталось в мире ничего, кроме этого зеленого сукна, белых шаров на нем и двух людей, настороженно круживших вокруг едва различимыми тенями. Полностью виден становился лишь тот игрок, кто выныривал из тьмы и склонялся к столу для удара. Сейчас это был вождь.
Бах подобрал томик – казалось, что переплет еще хранит тепло девичьих пальцев. Поднимаясь со стула, почувствовал, как заныли ноги. И только теперь вдруг понял, что за несколько часов ни разу не вспомнил и про блуждания по лесу, и про коварную овражную топь, и про спасение в яблоневом саду. Было ли что-то подобное с ним сегодня? А если и было – то что?
Вдруг понял, что младенец лежит уже не на ступенях, а у него на руках. Что сам он стоит на коленях, держа перед собой сверток – не имея сил ни встать и унести его с собой, ни оставить на крыльце. В доме что-то стукнуло – хлопнула дверь или упал какой-то предмет, – и окно слабо засветилось: верно, кто-то из хозяев проснулся от звука шагов на улице и разглядел в окошко копошившуюся у входа фигуру. Бах спешно поднялся с колен и захрустел по снегу прочь, прижимая к груди спящее дитя.
Перевел взгляд вверх – но отсюда, со дна, поверхность воды казалась лишь подобием далекого неба, с которого просачивался вниз мутный зеленый свет.