Цитата #1442 из книги «Дети мои»

Вчера поутру, звоня в пришкольный колокол, Бах знал, что слышат его немногие: обозы с пахарями ушли в степь еще ночью, при зыбком свете тающей луны. Гнаденталь опустел. Впрочем, отсутствие людей никак не сказывалось на точности сигналов Баха; наоборот, он чувствовал еще большую ответственность за то, чтобы время, а с ним и порядок вещей, текли так же размеренно и неуклонно.

Просмотров: 8

– Если бы умел – не просил бы тебя. – Гофман вздохнул тяжело, прекрасное лицо его на мгновение омрачилось, скорбная морщина вздрогнула на переносице и вновь разгладилась. – Нет у меня таланта к письменному слову, не выдали при рождении. Язык мелет за десятерых, – он высунул далеко вперед мясистый язык, толстый у основания, с загнутым вверх острым кончиком, – а рука – словно от кого другого досталась. Как напишет пару строк, потом и перечитать неловко: почерк – дрянь, а слова все написанные и того хуже. Будто и не я писал. Не поверишь, даже карандаш в пальцах едва держится, все выпасть норовит. – С горечью посмотрел Гофман на свою широкую кисть с шишковатыми скрюченными пальцами, затем вновь поднял глаза. – Так что – постарайся, Бах, за нас двоих постарайся. Я ведь с этого дня тебе ни за что другое молока давать не буду. Довольно с нас кулинарных рецептов да поговорок с прибаутками. Согласен, Бах?

Просмотров: 4

– Ы! – громко выдыхал Васька, будто ему врезали кулаком под дых; затем хватался за горло, словно душил самого себя, и валился навзничь (режиссер уже не раз велел ему хвататься за сердце, а не за шею, но столь явная театральность была противна Ваське, и каждый раз он упрямо вонзал пальцы в свое тощее горло).

Просмотров: 8

…золотятся нивы… яблоки в садах наливаются алым, ткни – и брызнет!.. и счастливы люди… и счастливы звери… счастливы гномы и великаны… все счастливы… золотятся нивы… золотятся… золотятся… золотятся…

Просмотров: 10

Тела юные, молодые, зрелые. Мужские и женские. Старческие и детские. Одетые в робы и дорогие платья, лен и холстину, железо и кожу, обнаженные и одетые в доспехи. Все сошлось и слепилось в один неразъемный массив: головы русые, головы черные и седые, девичьи косы и косы киргизских воинов, расшитые крестом рубахи, сапоги телячьей и свиной кожи, лампасы, чуни, лапти, шпоры, колени и плечи, шнуровые ботинки на меху, босые ступни, галифе, шлемы и бармицы, лбы, носы, подбородки, серпы, калоши, соболиные островерхие шапки, ладони и локти, монисты, ичиги, щиты и колчаны, черкески тонкой шерсти, очки и фуражки… Люди лежали – друг у друга на груди, на животе, на спине, свив пальцы и сплетя руки, щека к щеке, рот ко рту, – словно не было у них никого дороже друг друга. Лежали – вверх по течению и вниз по течению, справа и слева – всюду, куда достигал взор. Тела устилали дно Волги – вернее, составляли его. Глаза – светлые, темные, карие, голубые, широко распахнутые, в обводке длинных ресниц, и узкие, едва видимые из-под набрякших монгольских век – спокойно глядели на Баха со всех сторон. А сквозь все это – сквозь ткани, латы, костяные и деревянные доспехи, шинели, гимнастерки, бурки, папахи, сквозь тела и конечности, лица и волосы, зубы и ногти – торчали стрелы, копья, штыки, темнели пулевые отверстия и ножевые порезы. Как скрепы, стежки или гвозди.

Просмотров: 6