— Значит, ему нужно было дать тебе два серебряных, — серьезно возразил шкура.
— Ловко. А меня сможешь? — словно добрую подругу вопросил Умар.
Сила в Броке пробудилась неожиданно рано, рывком, обожгла нутро первородным огнем, выламывая кости, прорезая кожу тысячей стилетов, расплавляя кровь, клеймя рисунком, как тавром. Всю правую ногу дракона за одну ночь украсила вязь. От лодыжки до бедра кожу покрывали изображения языков пламени и руны. И это при том, что цветной рисунок в три пальца толщиной был свидетельством изрядной силы у дракона. Некоторые крылатые радовались даже черно-белой вязи рун, нанесенных на запястье, словно строчка письма.
Брок сидел, все так же глядя на уголья. Четко очерченный профиль, короткая косица, острый нос.
Выпад Энпарса. Узкое лезвие его меча змеей скользнуло рядом с лицом дракона, едва не оставив на скуле кровавый росчерк. Брок отпрянул, но не от испуга, а чтобы нанести свой удар. Рубящий, сильный настолько, что принявшая его сталь клинка владыки заискрила. В какой-то миг я подумала, что одно из лезвий не выдюжит и просто переломится.
Брока я в этот момент понимала. Но тут же в моей временами весьма рационально мыслящей черепушке возник вопрос: почему дракон ощутил это все только сейчас, а не тогда, когда сидел в клетке?