— Пока я этого не заметила, — я покривила душой, желая уязвить ящера.
Упала на постель не раздеваясь. Только кроссовки, которые уже радовали мир дырами и доживали последние дни, стянула с ног. Но, несмотря на предтрупное состояние обувки, я за нее все же опасалась. Кто их знает, этих голодных блох. Вдруг они распробуют полиуретановую подошву и нейлоновые шнурки? Но потом решила, что ломать голову над неприкосновенностью результата труда китайских скорняков я уже не в силах, и оставила кроссовки на полу.
— Да. От твоих кошмаров. Tы вопил почище нашей верстальщицы Айзы Ооржак, которой статью принесли за час до сдачи номера в печать. А она, скажу тебе, сущая гарпия с луженой глоткой, — ляпнула я, вспомнив журналистскую бытность.
— Как истинная дочь дара, ты не вправе отказаться от выз…
Когда Брок схватил меня, я попыталась оттолкнуть его. Слабо, скорее борясь с собой, чем с ним. И даже это сопротивление далось мне безумно тяжело. Тело, как оказалось, не забыло его прикосновения, ласки, поцелуи.
Признаться, я была удивлена. Надо же, запомнил. А ведь я лишь однажды упоминала сей стальной капкан производства банковских клерков: в нашу первую встречу, когда Брок пришел обвинить меня в том, что он мне должен.