— Похоже, вы очень мало понимаете в жизни, молодой человек, — подавшись в сторону Хендрейка, заметил Макнэлл.
Моя улыбка стала шире, и это парадоксальным образом отражало всю степень моего отчаяния.
Я ожидала в адрес Брэна какого-нибудь другого эпитета.
Все то же невнятное оживленное гудение, и врач переключил рычажок громкой связи, одновременно снимая наушники, которые в дальнейшем разговоре стали бы скорее помехой, нежели подспорьем.
Произнесла таким требовательным тоном, что принять это обращение за вопрос было сложно.
В шкафчике под зеркалом много флаконов и баночек, наличие которых в ванной комнате никого не удивит, но при этом истинное их назначение мало кому известно. Достаются две такие баночки и ставятся на стеклянную полку. В одной — густая мазь малоприятного коричневого оттенка. Она щедро наносится мной на висок, постепенно спускаясь ниже, вдоль линии уха, к краю челюсти. Потом процедура повторяется со второй стороной лица. Дальше на очереди — лоб и подбородок. Положено выждать две минуты, прежде чем смывать мазь почти прозрачной жидкостью из флакона. Тщательно вытеревшись полотенцем, внимательно смотрю на себя в зеркало.