Вэйр вспомнил затопившую его волну ненависти, в ответ на которую море послушно вздыбилось огромным валом, и мрачно сверкнул глазами.
— Я люблю тебя, — совсем неслышно прошептала она, пряча мокрые от слез щеки. — Даст… я тебя люблю…
Она только слабо застонала, не в силах ни отвернуться, ни возразить.
Как гордился Викран, видя ее последний рывок. С каким искренним восхищением следил за уверенными взмахами ее крыльев. Как устало улыбался, понимая, что она со всем справилась сама. И как измученно прижимался лбом к холодным перилам, раз за разом перечитывая короткую записку. Ту самую, для которой она не пожалела времени на прощание.
«К-какие руки? У меня уже пальцы не гнутся!»
А потом неожиданно вернувшаяся боль с размаху бросила его на землю. Безжалостно сломала тело. Скомкала и изувечила душу. Заставила снова исходить безумным криком, корчиться в агонии и бессильно царапать ногтями землю. Завыть в голос, а потом недвижимо замереть, вспоминая прошлое, настоящее… все, что только было. Сперва — события далеких дней. Затем — последние месяцы. Вынуждая неверяще сверять время, проговаривать про себя даты. Что-то сравнивать, высчитывать и в ужасе понимать, что на самом деле все это было: погоня, девочка, Эиталле. Тот факт, что она тоже жива. Что она выжила, справилась, прошла сквозь Занд и вернулась к нему снова.