— Ты из Аргаира? — спросил он юношу, и тот на всякий случай подобрался.
Разумеется, Лоур не пошел на поводу у взъерошенного коллеги, на сапогах которого не успела засохнуть кровь новой ученицы. Он отказал — мягко, но настойчиво — и посоветовал пройти осмотр, чтобы убедиться, что щит все еще надежен.
Она казалась совсем маленькой рядом с высоченной лиловой стеной, щедро усеянной ядовитыми шипами. Игольника здесь было много — дикого, смертоносного, готового угостить своим ядом любого неразумного чужака, рискнувшего приблизиться к его границам. Он не знал пощады. Не делал исключений. Он был просто стражем — суровым, неподкупным, неодолимым. И был готов на все, чтобы ни человек, ни зверь не потревожили его покой.
— Не надо, — быстро сказал маг, видя, что они готовы рискнуть. — Айра, пожалуйста, не делай этого. Ты слишком слаба. Никто не собирается тебя останавливать.
Она думала о Бриере, наверняка всполошившемся наутро. О лере Альварисе, который вряд ли ожидал от Айры такой вопиющей неблагодарности. О Керге и его стае, о господине Борже, Дакрале и остальных вампах, к которым уже не придет.
Не услышав нового вздоха, Айра отпрянула и в неподдельном ужасе уставилась на неподвижного мага, в котором больше не осталось жизни. На разметавшиеся в беспорядке черные волосы, мертвенно-бледную кожу, погасшие глаза. И его последнюю, немного виноватую улыбку, навеки застывшую на посеревших губах.