Стало страшно; слишком уж напряжены были констебли. Я просто чувствовал, как звенят их нервы, как чешутся руки открыть стрельбу при малейшем неповиновении.
– Тысячу – за достоверные сведения об убийце. Пять тысяч – за него самого.
– Уверяю, главный инспектор, до этого не дойдет!
– На седого лепрекона, который распускает руки!
– Ах ты гад! – выругался здоровяк, но вмиг заткнулся, стоило возникнуть в моей руке служебному свистку. – Оп-па…
– Идем! – позвал он, но я не смог даже слова вымолвить, будто паралич разбил.