Первым делом я отправился переговорить с Рамоном Миро. Время было обеденное, и особого труда разыскать констебля не составило – оказалось достаточно просто заглянуть в «Винт Архимеда».
– Газета. Тебе не стоило попадать в кадр на похоронах дирижера, – сообщил я и потребовал: – Отпусти Альберта! Отпусти его, и разойдемся по-хорошему.
В ответ послышалось бульканье, словно некто приложился к горлышку и влил в себя пару глотков вина.
– С этим не поспоришь! – рассмеялась Елизавета-Мария искренне и заливисто.
Потаенный страх стать увечным калекой выплеснулся наружу, и я ухватился за этот ужас, распалил его собственным талантом сиятельного и зашвырнул обратно. Крепыш взвыл, выгнулся дугой и потерял сознание; сочившаяся через его судорожно стиснутые пальцы кровь остановилась, как если бы рана закрылась сама собой. Да так оно и было. Страхи – моя вотчина…
– Чего хочет господин Чан? – нахмурился я, левой рукой снимая темные очки.