– Скажешь тоже – свадьбу, – смутилась Василина.
Немного удивило меня собственное некое (даже не знаю, как правильно назвать) безразличие на обстановку. Разумом я понимал, что член, натягивающий брюки в паху колом среди десятков чужих людей, внимательно наблюдающих за тобой – это стыдно. Но мысль эта была какой-то неважной, ленивой. Сильных эмоций не вызывала совсем. Я просто знал, что это стыдно, но самого стыда почти не ощущал, был равнодушен до чужого внимания. Да и в целом как-то вяло реагировал на окружающую обстановку. Например, в самолёте я реагировал по-другому, хотя сцена была очень похожа на ту, что разворачивается в данный момент. Правда, там я был со всех сторон скрыт огромными креслами, и редкие попутчики в салоне почти все спали илискрывали внимание ко мне. А тут всё равно как на Красной площади оказался без трусов.
– Каким бы она хорошим психотерапевтом не была, но подсознательно она ещё долго будет бояться, что болезнь резко вернётся. А в её мыслях: болезнь равно смерть. Так что, она испытывает ко мне чуточку больше симпатии и доверия, чем кто-либо из окружающих, кроме вас, разумеется, мои милые, – улыбнулся я девчатам и послал поочередно каждой по воздушному поцелую.
Я сорвал остатки юбки с девушки и бросил их на пол перед ней, потом тоже самое сделал с разорванной футболкой и лифчиком.
«Время раскидывать камни, и время собирать камни», – подумал я, рассматривая небольшой квартал двухэтажных домов, почти на половину состоящие из стекла, столько там было окон и прозрачных дверей.