Виктор на крыле собственного броневика, подложив планшетку, нацарапал химическим карандашом нечто похожее на письменное распоряжение. Протянул листок упрямому лейтенанту.
Лейтенант Ракитин имел слишком маленькое звание, чтобы слушать подобный разговор. Вместе со своими бойцами он стоял во дворе дома. Пограничники расположились в тени деревьев – курили, балагурили. Настроение было у всех приподнятое: штурм квартиры прошел на «отлично», потерь нет. Хорошо!
– Вот сволочи! Пристрелялись… – лейтенант Маркин выругался и плотнее прижал колодку ларингофонов танкового шлема к горлу. – Машинное отделение – больше гари, держать максимальные обороты!
Война в Сталинграде была необычной. Полотно железной дороги делило город пополам: ближе к Волге, в центре, днем шла почти что обычная жизнь. К бомбежкам Люфтваффе и артиллерийским обстрелам немецких гаубиц здесь уже привыкли. Так же, как привыкли жители Москвы зимой 1941 года или жители осажденного Ленинграда. Рубежи советских войск на Мамаевом кургане, у полуразрушенных, но продолжающих работать цехов Сталинградского тракторного на юге города и по полотну железной дороги гитлеровцы атаковали бесчисленное количество раз, но всегда откатывались с большими потерями.
– Семеныч, я тебя под килем проволоку, как пирата! Почему не починил правый движок?!! Держать максимальные обороты!!!
Господствующая над городом громада Сталинградского элеватора была вообще превращена в эдакий «донжон» – главную башню крепости на Волге. Капитальные, мощные стены были дополнительно укреплены. В самом здании элеватора подготовлены позиции не только для пулеметов, но и для легких пушек и минометов. Для этого «сорокапятки» доставляли на этажи в полуразобранном виде и собирали уже на позициях. На верхних этажах разместились наблюдатели и корректировщики артиллерийского огня и авиации. А на крыше встали зенитные расчеты.