Я принялся выдвигать из корпуса маяка короткие шипастые сошки, на которых его будет проще поставить на грунт. Одна, вторая, третья… Боже! Как же тут жарко!
– Ладно, забудь! Ты мне вот что скажи, в последнее время не замечал за Скобелевой ничего странного?
Двери раскрылись, и в помещение вошел он – такой, как его описывали слухи. Одного с Сашей роста, в зеленой шляпе и просторном дождевике, скрывавшем фигуру. За спиной – вещмешок на лямках. Следом плыли над полом нелепо колыхавшиеся шмантафимы. Они были как белые сосиски с руками и глазами и создавали впечатление голограмм, а не живых существ.
У самого берега на импровизированных позициях суетились казаки в броне.
Скорость подъемного крана на форсаже – триста; Петровичев орал, чтобы командир прекратил убивать машину; Акопов раскочегарил ее до трехсот тридцати, все отрицал и советовал контрольной башне протереть глаза, потому что подъемные краны так быстро не летают… На высоте в километр спускаемый аппарат раскрыл парашюты, и его вдобавок начало сносить ветром. Чернецкий нарезал вокруг капсулы петли и докладывал обстановку таким казенным голосом, что стало ясно: прилетели.
– Все ходы ведут в Бункер, – пробормотал Виктор.