Со своего НП я в бинокль наблюдал, как из-за соседней деревни, попутно выстраиваясь в боевой порядок, четко, как на параде, выворачивали тяжелые панцеры «марсиан», похожие на огромных стальных черепах. Раньше я никогда не видел этих чудовищ собственными глазами, только слышал пересказы рассказов очевидцев (то есть из вторых, а то и третьих уст) и потому внешний вид «марсианских» панцеров меня шокировал. Казалось, что главной деталью этого вида были длинные крупнокалиберные орудия, далеко выступающие за срез лобового листа. Их длиннющие стволы хоть и противоречат установкам современной танковой науки, но при этом выглядят очень красиво и впечатляюще. И угрожающе — когда кажется, что все эти стволы нацелены только на тебя одного.
— Bitte, — щеголяю я знанием немецкого и замечаю тень удивления, что промелькнула на ее лице.
Настроение у командующего Брянским фронтом генерала армии Георгия Жукова было отличным, просто великолепным. Вымерив курвиметром пройденное ударными группировками расстояние, он отодвинул от себя карандаш и лист бумаги с расчетами, после чего принялся высвистывать «Марш Советских Танкистов» («Броня крепка и танки наши быстры»).
— Спасибо, Василий, я пойду… И так задержала вас… — Я зашуршала пакетами, продвигаясь к дверце.
Второй неприятной новостью был прорыв к Бобруйску от Жлобина и Рогачева смешанной марсианско-большевистской группировки. На рассвете залпы сотен тяжелых орудий взломали с таким трудом стабилизированный фронт, и в проделанную дыру двумя сходящимися потоками хлынули панцеры и боевые машины «марсиан», а за ними потянулась большевистская кавалерия. Меньше чем через два часа их передовые части ворвались в Бобруйск, где находился находящийся в процессе выгрузки из эшелонов 3-й моторизованный корпус генерала от кавалерии Эберхарда фон Макензена. В предыдущие несколько суток это соединение понесло большие потери от действий большевистской и «марсианской» авиации, которая с исступлением бомбила железнодорожный узел Бобруйска, являвшийся местом его выгрузки.