Поэтому немцы стали у нас в Довске прятаться от бомбежек, и напряталось их тут великое множество. И главным у них был цельный генерал с таким же именем, как и у Гитлера — то есть Адольф. Он страшно орал на гаугттмана Крюгера, топал ногами и размахивал руками — сразу было видно, что чего-то требовал; да только мы не понимали, чего именно, потому что не знали немецкого. Но явно ничего хорошего нам от этого Адольфа не светило, и поэтому мы приготовились к худшему. И точно. Если первые немцы перестреляли только собак (хотя жрать их не стали), эти сразу же пожрали в Довске всех кур, гусей, уток, поросят, свиней, и даже коров. И все им, паскудам, было мало. Кроме того, по приказу этого немецкого генерала в целях предостережения от враждебных действий схватили и повесили перед сельсоветом пятерых наших сельчан, арестованных ни за что, а еще десятерых человек назвали заложниками и заперли в холодной. Нам объявили, что, мол, в следующий раз, если случится какая-нибудь нелояльность, то повесят уже этих десятерых, а в заложники возьмут уже двадцать человек.