— Она говорит, что твой сын успел укрыться. И та, которая тоже слышит… — она слегка нахмурилась и приложила палец к губам. Те шевельнулись, будто песчаница и вправду разговаривала с пустыней.
Я уговаривала ее… я шептала и просила… пропустить, она ведь должна меня слушать, она… она вышла из-под контроля машин, и теперь существовала сама по себе, а договариваться со стихией — занятие бесполезное.
— И наши осы так делают, — она отступила. — Только наши мельче… и жалят больно, но… все равно.
…я смотрела, как он карабкается, и пыталась удержать в себе ярость. Она красная и яркая, этакое маленькое солнце в груди, на которое отзывается буря. И пусть та еще далека, но…
— Вы есть Кропоткина Агния Николаевна? — тщательно проговаривая каждый слог произнес средний. Он был выше прочих на полголовы и помимо костюма имел еще шляпу. Правда, держал ее под мышкой.
— Слышите? — айварх раздул зоб еще больше.