Цитата #21 из книги «Свободная территория России»

Средняя Азия была одним из главных регионов размещения эвакуированного населения и производственного оборудования во время Bеликой Oтечественной войны. Один только Узбекистан принял десятки тысяч беженцев и в панике вывезенные заводы. Глубокий советский тыл своим трудом внес вклад в победу. В 1951 году к моменту прибытия Кравцовых в Ташкент большинство приезжих уже вернулись в западные области СССР, но заводы остались, укоренились и давали продукцию — они требовали квалифицированных рабочих и инженеров. Пережив ту ненастную пору, преодолев трудности роста, город расширился и развился. Появились новые административные здания и улучшилась транспортная сеть. Правда при Сталине жилищного строительства не велось, кроме бараков в жилой фонд ничего не поступало, но тем не менее в конце войны местное население вздохнуло с облегчением. До этого их уплотняли многократно и безжалостно; в результате на одного жильца приходилось по 2 кв. метра площади; теперь же со слезами на глазах их гости уезжали, освобождая драгоценное жилое пространство. Они пожимали хозяевам руки, покупали дыни в дорогу и обменивались адресами для поздравлений с юбилеями великого октября. Барак, в котором поселили Кравцовых, по советскому паспорту Дормидоновых, находился в старом городе. Как семье средней руки ответственного работника исполком предоставил им отдельную комнату. Помещение в восемь квадратных метров совсем недавно вмещало четырех человек; все разных возрастов, разных полов и впервые в жизни встретившиеся в этой комнате. Они просуществовали и, прожив здесь войну, уехали, но их облупленные железные койки до сих пор стояли вдоль стен. С начала 1945 года в городе стало гораздо свободнее, хотя ни одной комнаты в бараке не пустовало. Строение было возведено в 1942 году спешно и на скорую руку, когда городской жилой фонд был насыщен до предела и впихивать вновь прибывших было некуда. В новостройке не было ни печного отопления, ни водопровода, ни канализации. Готовили во дворе на керосинках и керогазах. Маше, родившейся в СССР и прошедшей сибирские лагеря, все было нипочем, однако ее непривыкший муж страдал и морщился. «Ничего», задорно смеялась Маша. «Погляди кругом, какая экзотика!» Кругом был настоящий туземный город. В нем не было ни прямых улиц, ни просторных площадей и ни малейших признаков градопорядка. Сквозь невообразимую путаницу переулков, тропинок и проходов торжественно проезжали на верблюдах узбеки, сарты и другие живописные азиаты, одетые в длинные толстые халаты и тюбетейки; неуклюжие арбы с колесами в человеческий рост частенько застревали в тупиках и погонщики, проклиная все на свете, колотили дубинками ослов, пытаясь развернуть их назад. Тесной кучей примыкали один к другому массы глинобитных хижин, на плоских кровлях которых были навалены арбузы и неподвижно, как изваяния, сидели женщины в черных паранджах. Разноцветные халаты и тюрбаны мужчин, снующих на базаре, перемешивались в затейливый движущийся узор, но над кварталом висело пропитанное жженым кизяком и горелой бараниной облачко дыма; закопченный воздух было трудно вдохнуть. Бесконечное зрелище, разворачивающее перед глазами Маши, бодрило и развлекало ее, но мешало жарить картошку. Она разместилась снаружи возле стены барака и торопилась закончить стряпню, чтобы бежать на вокзал встречать мужа. «Пора идти», решила она, взглянув на наручные часы. Одной рукой прихватив сковороду, другой керосинку, Маша отнесла свои закопченные орудия производства в комнату и заперла дверь на ключ. Теперь она могла переодеться и прихорошиться перед осколком зеркала на стене. Гардероба в их жилище не было — одежда висела на гвоздях вколоченных по периметру. Стульев не было — сидели на застланных кроватях. Стола не было — на свободную койку настелили три короткие доски — вот и стол, на нем ели. Все равно Маша была довольна; у них было гораздо лучше, чем у других. Она хотела понравиться и одела его любимое черное платье и туфли-лодочки. Пробравшись между сараями, дворами и огородами, Маша вышла на улицу Навои и дошла до автобусной остановки. День был солнечный. Наступала весна и город тонул в свежей зелени. Приветливо шумели листвой акации и тополя, посаженные вдоль дороги. Мимо авангардных зданий кубисткого толка, витиеватых построек сталинского ампира и уцелевших строений царских времен катились троллейбусы, громыхали трамваи и прошмыгивали победы с шашечками на дверях. Подошел ее автобус. Публика оказалась разнообразная — здесь были и идущие в ногу со временем горожане, одетые в современное, пошитое на местных предприятиях, платье, но попадались и старые люди в традиционных народных костюмах, с которыми они не хотели расставаться. Свободных мест не было, схватившись за поручень, она стояла, стараясь сохранить равновесие; как вязанки дров, пассажиров со стуком потряхивало и колотило на ухабах, но внезапно ей показалось, что за нею следят. Чьи-то глаза сверлили ей затылок, чей-то запах лез ей в ноздри. Нервничая, она вышла из автобуса, но этот неприятный коренастый мужчина в синем ватнике и серой кепке, всю поездку маячившей за ее спиной, вышел там же. Он следовал за ней с самого начала и она не могла ошибиться. Она шла по улице и сердце ее трепетало. Неужели провал? Чтобы проверить, Маша резко завернула за угол и вбежала в какой-то двор. Спрятавшись за углом, она, пытаясь усмирить дыхание, ожидала услышать топот кирзовых сапог или узреть нахлобученную кепку преследователя. Проходили минуты, но ни единая душа не вошла в ворота и никто за нею не гнался. Бабушки, сидевшие на скамейке, с недоумением смотрели на молодую женщину, вплотную прижавшуюся к стене. Маша виновато улыбнулась, поправила платье и прическу и, вздохнув с облегчением, продолжила свой путь.

Просмотров: 5

В зарослях тихо, треснет случайно сучок, вскрикнет испуганная птица, да ветер шумит в верхушках берез и елей. Ступая по кочкам, пересекли болото с жёсткой осокой и зарослями камыша. Под ногами расступалась ржавая вода, чмокала черная клейкая трясина, шедшие впереди Глебов и Пилипенко, прощупывали дно шестами. Низина кончилась, вышли на сухое и стали подниматься, уклон становился все круче. Дозорные вглядывались в редколесье из коротких лиственниц и карликовых берез со скрученными стволами. Сквозь полупрозрачный лес просматривался поросший невысоким кустарником склон, засыпанный угловатыми глыбами, и выпирающие местами из грунта скалы. Подъем был долгим. На высоте задувал ветер, в бледно-голубoм небе плыли перистые облачка, в синеватой дымке на горизонте растянулись вереницы гор, лагерь внизу казался игрушечным, вершина была близка. Вдруг из чащи кедрового стланика в сторону колонны простучала пулеметная очередь. Перед дозором запрыгали высокие фонтанчики лесной грязи, перемешанной с искрошенной древесной корой. Повстанцы бросились на грунт, готовясь к бою. На рубашке одного из бойцов расплывалось красное пятно, он тяжело дышал; Пилипенко потащил его в тыл, на его место подполз другой боец и занял место рядом с Глебовым, который растянувшись за корягой, отвечал скупыми короткими очередями, но не разрешал дозору продвигаться вперед. Противник активно отстреливался, судя по звуку это был ручной пулемет. Глебов закаркал, подавая условный сигнал. Пилипенко ответил тем же птичьим криком и, разделив колонны, повел их в обход неприятеля, охватывая пулеметчиков кольцом. Завершив маневр, они открыли ураганный огонь. Пулемет замолк, все cтихло в лесу, только ясно слышен был шорох падающих листьев и курлыканье улетающего на юг косяка журавлей. Посреди чахлых берез и ельничка было неуютно и уныло. Держа автоматы наперевес, осторожно подошли, ожидая неприятностей и выставив дозоры вокруг на случай, если пулеметчики были не одни. В наспех сооруженном укрытии из веток и наваленных камней нашли тела трех рядовых и младшего офицера. У всех на плечах были погоны МВД. Из мертвых солдатских рук вырвали пулемет Дегтярева. Пилипенко проверил диск. Он был наполовину полон и рядом лежал еще один неизрасходованный. «Полезная находка,» осклабился он. Наибольшее внимание привлекла рация. Она была включена, попискивала и легонько гудела; когда Глебов надел наушники, то услышал голос радиста, «Ольха, отвечайте, не слышу вас.» Глебов выключил аппарат. Ему передали документы убитых. Он внимательно перелистал страницы, вчитываясь в каждую строчку. Глаза его наполнились слезами. «Нечего их жалеть,» подал голос один из хлопцев. «Они то за нами и шпионили. Такие как они исполняют все приказы чертей.» «Они были сбитыми с толку русскими парнями,» с грустью отвечал Вождь. «Их жизнь только начиналась. Их призвали, они мечтали побыстрее отслужить свой срок и вернуться к своим невестам.» Глебов наклонился и закрыл каждому глаза. Их пробитые пулями тела еще кровоточили. «Подобные им исполнят любой приказ командования, но это не их вина, что они родились в Совдепии, а не в России. Они не понимали, что творят и шли против своего народа. Похороним их здесь, но могила будет неглубокая да и рыть ее нечем…» «Глядите, глядите,» прервал его прибежавший издалека запыхавшийся молодой повстанец. «Там на другой стороне сила на нас прет несметная!» «Так уж и на нас?» едко возразил Пилипенко. «Веди, показывай!» вскочил, как пружина, Глебов и устремился за гонцом. Спотыкаясь, но удерживая равновесие на крутых травянистых склонах, они обежали вершину кругом и оказались на ее южной стороне. С высоты перед ними предстало изрытое оврагами каменистое плоскогорье, окаймленное синеватыми хребтами. Глебов достал бинокль. Вдалеке по грунтовой дороге пересекающей возвышенность зеленые трехосные грузовики тянули колесные платформы. Из выхлопных труб машин выбрасывался белёсый дым и стволы, установленных на платформах танков, были зачехлены. За ними тащилась вереница полуторок, набитые войсками. Возглавляли колонну два виллиса, по всей видимости, с начальством. Метровые усы радиоантенн раскачивались над их брезентовыми крышами. «Немедленно возвращаемся,» Глебов не отрывал глаз от бинокля. «Через 3–4 часа они будут у лагерных ворот. Мы должны достойно встретить гостей.» Быстрой походкой они заторопились назад к своим.

Просмотров: 6

Как и накануне они шли всю ночь, но окружающая местность сильно изменилась. Кравцовы безоговорочно следовали за провожатым. Склон становился круче и круче, и подниматься приходилось всё время согнувшись. Связавшись веревкой, они переходили вброд бурные речки, преодолевали заснеженные перевалы и карабкались по осыпающимся горным дорожкам. Нависшее черное небо дышало холодом, в высоте призрачно белели снежные вершины, путешественники зябли, их дыхания превращались в облачка пара, уплывающими в астральные черные дали. Отдыхали редко, подкрепляясь своими консервами, печеньями и запивая талой водой, текущей из ледников. Фархад хранил молчание и вел по звездам; по-видимости он был одарен звериным чутьем и необыкновенно острым зрением. Они ни разу не сбились и не сошли с тропы. В дополнение, он знал, где находятся пограничные заставы, возможные места засад и маршруты патрулей. Крадучись, они обходили такие места стороной. На исходе ночи они остановились у входа в пещеру. На фоне светлеющего неба ее черная пасть безмолвно смотрела на них. Место было открытое, холодный ветерок шевелил их волосы, внизу угадывалась долина. Hа склонах ее в угрюмом мраке мерцали огоньки человеческого жилья. Фархад сделал три шага вперед и остановился. «У вас должен быть фонарик,» прошептал он. «Посветите внутрь. Снаружи нас не заметят.» Сергей подошел ближе и отцепил со своего пояса красноармейскую зеленую коробочку образца 1944 года. Световое пятно упало на булыжники, разбросанные на песчаном полу, отразилось в граните сводчатых стен и свисающих с потолка острых пучках сталактитов. «Никого,» с облегчением выдохнул проводник. «Половину дня прятаться будете здесь. Город внизу в долине. До железнодорожной станции два часа ходьбы. Там вы можете купить билеты до Ташкента. Я вам больше не нужен. Прощайте. Счастливого пути.» «Мы тебе очень благодарны,» Сергей пожал ему руку. «Ты настоящий герой. Возьми от нас хотя бы денег.» «Не надо,» он сделал протестующее движение рукой. «Что от них толку? Кроме соли, галош и керосину на них ничего не купишь.» «Тогда возьми у нас продовольствия. Небось проголодался.» Фархад непроизвольно проглотил слюну. Маша развязала рюкзак и стала вынимать свои припасы, складывая их в протянутые ковшиком ладони юноши. Она добавляла больше и больше, пока руки его могли удержать консервные банки и пакеты. Прошло несколько минут, он сказал «Хватит,» и стал рассовывать жестянки и картонки по карманам. «Пока,» попрощался Фархад, но прежде чем уйти, напомнил, «Нет пощады большевикам. Бейте их до конца. Они ненавистны.» Сделав угрожающий жест рукой, он беззвучно растворился в темноте. Наступила тишина, прерываемая лишь воплями окрестных зверей и завыванием ветра на склонах. Издалека донеслось слабое эхо паровозного гудка и лязганье вагонных буферов. При свете фонарика Кравцовы подыскивали удобное место для отдыха на полу пещеры. «Я привязалась к нему,» Маша расскладывала спальные мешки. «Фархад — замечательная личность. Где он живет?» «Он упомянул, что его семья ютится в развалинах сторожевой башни где-то в горах. Он их единственный кормилец. У него тринадцатилетняя жена, детей у них еще нет, но мать и отец живы. Там же прячется еще одна семья из того же кишлака. Они ждут не дождутся падения большевиков; тогда они смогут вернуться в свои дома.» Маша сильно сцепила пальцы рук и разочарованно рассмеялась, «Это случится очень нескоро; однако мы здесь затем, чтобы приблизить этот день.»

Просмотров: 5

Он пригладил встопорщенную гриву и взгляд отвел.

Просмотров: 11

А глубинные процессы синтеза приостановились, впрочем, ненадолго. Вот туша шелохнулась, дернулась, переваливаясь на бок, и в следующее мгновенье скрылась в песках.

Просмотров: 4