Цитата #93 из книги «Свободная территория России»

Эрик Шопенхауер, морщинистый и седовласый бюргер, проводил сочувствующим взглядом уходящих в ФРГ беженцев от коммунизма. Эрик устроился в развилке разлапистой сосны, росшей на восточном берегу, и уже битый час разглядывал через подзорную трубу ситуацию в окрестности. Его приземистое, грузное тело облаченное в брезентовую куртку и такие же брюки с трудом умещалось на дереве. Ему было неудобно сидеть, к штанам прилипла смола, тонкие, деликатные ветки щекотали лицо, чтобы не соскользнуть, он прочно держался своими башмаками на шершавой коре, оставляя на ней царапины. Он видел внезапно выскочивший патрульный катер, панику беглецов и их последующие слаженные действия на переправе. Он испытывал удовлетворение. Эти люди сделали все правильно, спрятали его лодку и тихо растворились в дремучем кустарнике. Эрик знал, что произойдет дальше. Он там бывал много раз, когда возвращался подобрать свою собственность. Через час-другой ходьбы по тропинке их группа выйдет на асфальтовую дорогу и усядется на обочине, ожидая попутного транспорта. Какой-нибудь сердобольный водитель отвезет эмигрантов в полицию, где их зарегистрируют и отправят в карантин. По получения пособия и документов начнется их новая жизнь. Вот и все. Для этого люди шли на смертельный риск. Свою же жизнь Эрик считал законченной. Ему было 60 лет и он успел повоевать в Первой Мировой, для участия во Второй Мировой он оказался слишком стар. В 1945-ом его призвали в фольксштурм, дали фаустпатрон, но к счастью американские танки прошли его окоп стороной, он уцелел и вернулся к своим. Жил он со своей старухой женой на фольварке в десяти километрах от Эльбы. К преклонным годам сохранили супруги хорошее здоровье, ворочали кувалдой, таскали мешки с картошкой и рубили дрова, но были они безутешны и всегда печальны — оба их сына погибли — один под Курском, другой под Орлом. Грозила им одинокая старость и винили они во всем русских. «От них все наши беды,» говорили они промеж собой. Вот и прошлой ночью брехала его собака, видел он фары фургона, остановившегося на краю поляны, свет костра, слышал шум и пьяный разговор. «Должно быть там опять хозяйничают русские,» поделился он со своей обветшавшей подругой, которая так же, как и ее муж, люто ненавидела оккупантов. «Вот свиньи,» плюнула она в сердцах. «Когда нас оставят в покое?» Супруги делали все возможное, чтобы навредить новому режиму: считали советский автотранспорт на шоссе, записывали номера грузовиков и грузы, подбирались к военному аэродрому, наблюдая и фотографируя самолеты и бомбы. Накануне Эрик получил весточку от oрганизации с указанием посодействовать врагам советской власти, убежавшим из веймарской тюрьмы. Немедленно отправился он в затон, где приготовил для них лодку. Это была его личная месть за погибших детей. Правда, вопрос почему его сыновья оказались под Орлом и под Курском и что они там делали, не приходил ему в голову; главная обида супругов была в том, что их дети погибли в России и с этим они не могли примириться до самой смерти. Эрик затек от долгого сиденья и опустил свою трубу. Чаща на противоположном берегу казалась монолитной, нетронутой и безмятежной, солнечные лучи играли на ее ветвях, ленивый ветерок шевелил желтеющие листья, ничто не говорило о драме, случившейся здесь четверть часа назад. «Завтра ночью я переправлюсь на ту сторону на надувном плоту и верну мою лодку на место,» сказал Эрик сам себе и, кряхтя, неуклюже слез с сосны.

Просмотров: 20

«Россия — то Россией, а на что жить будем?» спросила его по дороге в гостиницу практичная Маша. Она начинала беспокоиться, оказавшись в чужой стране без денег и без языка. Чтобы немного сэкономить, они решили идти пешком. Утро было раннее и по улицам катился поток велосипедистов. Каждый раз заслышав автомобильный гудок, они расступались, освобождая дорогу грузовикам и легковушкам. Дождик утих, небо посветлело и стало припекать. «Мы будем работать,» щурясь от солнечного сияния ответил Сергей. «Мы поедем в Гослар, найдем компанию, где я служил до войны, там я предложу свои услуги. Тебе тоже, возможно, там найдется место. Твой уровень владения разговорным языком резко повысится при общении с немцами. Заучивай новые слова и записывай в тетрадь.» Приняв к сведению, Маша кивнула и добавила, «Ты никогда не говорил мне о Госларе.» «Это в горах Гарца. Там много полезных ископаемых. Я там три года работал геологом после окончания университета. Оттуда перед началом войны меня призвали в армию. B Госларе в окрестных шахтах мы добывали серебро, медь и свинец. Серебро и медь требуются всегда, а вот свинец после войны идет только в автомобильные аккумуляторы. Текущий экономический подъем создал спрос на металлы. Поедем туда завтра. Посмотрим, что нам скажут.»

Просмотров: 9

Окна в кабинете Никодимова были зарешечены и выходили во двор. Прямой солнечный свет не проникал в этот широкий каменный колодец и лишь рассеянные, заблудившиеся лучики робко поблескивали на толстых решетках, привинченных к окнам напротив, отражаясь на белой краске стальных намордников внутренней тюрьмы. При появлении Глебова и его спутников Никодимов поднялся из-за письменного стола и радушно пожал всем руки. «Час назад я говорил с секретарем тов. Игнатьева. Семен Денисович затрудняется вас припомнить, хотя у него прекрасная память; под его руководством в Уфе работали тысячи человек. Тем не менее oн всегда рад увидеть своих подчиненных. Семен Денисович прибудет в министерство не раньше 17-и часов. Чтобы вам не скучать, он предлагает поездить по Москве, набраться впечатлений, посмотреть новостройки, метро и художественные галереи. Не пропустите Красную площадь, музей В.И. Ленина и мавзолей. Так время и пройдет, а к 17-и часам возвращайтесь и министр вас примет.» «С большим удовольствием,» все ответили разом и облегченно расплылись в улыбках. «Мы не знаем город и можем заблудиться,» озаботился Ниязов. «Мы можем не успеть осмотреть все достопримечательности за четыре часа, особенно ВСХВ.» «Знаю на что вы намекаете, но к сожалению с автотранспортом у нас туго. Впрочем, может быть вам повезет,» Никодимов вернулся к своему столу и, сняв телефонную трубку, набрал номер. «Дайте гараж… Левченко? Нужна легковушка на четыре часа… Любая… Все сегодня в разгоне? Что предлагаешь? Четверо пассажиров…Какой-нибудь автотранспорт у тебя имеется? Только служебный фургон?» Ленинид Иванович вопросительно взглянул на Глебова. Тот подтвердительно кивнул головой и засмеялся. «Годится,» чекист положил трубку и, нажав на кнопку звонка, вызвал вестового. Тот же самый солдатик появился в кабинете. «Отведи их в гараж к Левченко. Он знает зачем,» напутствовал наших героев Никодимов, помахав рукой. «Увидимся сегодня вечером. На вахте меня спросите.» Таким он и остался в памяти Сергея — неприметный чиновник, обслуживающий смертельную машину террора, радушный к своим, но беспощадно — жестокий к тем, кто не принадлежал к его чекисткому племени.

Просмотров: 21

Ночь была безлунной и безветренной, но тихой ее назвать было нельзя: на сортировочной станции Савеловской железной дороги громыхали вагоны, изредка со стороны Шереметьевской улицы доносился рокот проносящихся грузовиков, где-то неподалеку брехала собака, играла гармонь, слышались возгласы и счастливый смех. Фонари на этом участке Марьиной Рощи установлены не были и в призрачном свете звезд угадывались ряды молчаливых изб, все до единой с задраенными ставнями. Трухов прятался за навозной кучей позади курятника, он был одним из четырех сотрудников, расставленных по периметру объекта наблюдения, еще трое следили из окна строения напротив, а восьмой, с непринужденным видом засунув руки в брюки, расхаживал взад вперед по проезду на случай возможных сюрпризов. Трухову не нравились его обязанности, по специальности он был звукотехник, обученный расставлять микрофоны. Сейчас ему следовало бы сидеть с наушниками в вагончике, подслушивая разговоры москвичей, но в связи с нехваткой сотрудников начальство включило его в эту группу. Его знобило и лихорадило, у него капало из носа, он поднял воротник своего пиджака и застегнулся на все пуговицы. С нетерпением он ждал рассвета и драматического штурма со стрельбой газовыми баллончиками во все окна. Наган, заткнутый за поясной ремень, давил на живот и ему еще больше хотелось есть. Трухов сильно желал вернуться в свою коммунальную квартиру, схавать горячий ужин, приготовленный ему женой, и завалиться спать. Во все глаза таращился он в сторону своего объекта, угловатые очертания которого вырисовывались на фоне тусклых созвездий. Внезапно Трухов насторожился и сонливость его как рукой сняло. В ночной тиши он услышал противный скрип открываемой оконной рамы, крадущиеся шаги, шорох и хруст древесных щепок под ногами; две тени перелезли через забор и исчезли между сараев позади домов на параллельной улице. Мяукнув кошкой, как его учили, Трухов дал знак своим напарникам и устремился в погоню. Боясь потерять преступников, он почти вплотную приблизился к ним, надеясь, что его партнер Ветров услышал условный сигнал и следует за своим коллегой. Но темнота путала и ломала все школьные правила, и получалось не по учебнику. В классе им преподавали, что второй агент следует за первым на приличном расстоянии, за ним следует третий, каждый готовый отреагировать на любые действия ведомого. Однако, партнеров не было ни слуху, ни духу и Трухов заробел. Вдобавок он спотыкался на каждом шагу и это создавало ненужный шум. Подозреваемые, ничего не замечая, шагали бок-о-бок, быстрой походкой, напоминая пару неугомонных рысаков. Один из них, как сумел разглядеть Трухов, тащил на спине объемистый мешок. В этот момент нога преследователя опять попала в колдобину, он упал на колено, ушибся, но когда поднялся и осмотрелся, то преследуемых и след простыл. Куда они могли деться? Трухова захлестнула паника. Вдобавок ни зги не видно! Он остановился в расстерянности. Может они свернули во двор? Трухов сделал несколько шагов к распахнутым воротам и получил жестокий удар по голове. Ниязов отер окровавленную рукоять пистолета и вдвоем с Глебовым затащил обмякшее тело сотрудника МВД в бурьян за отхожим местом. Глебов вытянул наган из-за пояса жертвы. «Теперь я тоже вооружен,» похвастался Вождь. Его товарищ готов был помчаться дальше, но Глебов, протянув руку, удержал его. «Подожди,» прошептал он. «За ним должен следовать другой. Его тоже надо обезвредить.» Они услышали приближающийся дробот шагов. «А вот и он. Сейчас я его приманю,» прошептал Глебов и, когда агент поравнялся с засадой, легонько свистнул. Ветров остановился, как вкопаный, повернулся, но близко подойти не решался. «Трухов, это ты?» спросил он слабым голосом, выставив перед собой пистолет, ходуном ходивший в его согнутой руке. Ответом было молчание. Тем временем ночь была на исходе. Прохладный предрассветный ветерок доносил со стороны железной дороги гудки маневрового паровоза и лязг буферов, гармошка на соседней улице перестала играть, но слышались воркующие голоса влюбленных, небо на востоке начинало сереть, звезды побледнели и выступили утренние облачка. Ветров был в растерянности — фонарик ему министерство не выдало и он, покопавшись в своих запасах, вынул из кармана коробок и зажег спичку; толку от ее огонька не было никакого. Спичка быстро сгорела, обожгла палец и все опять погрузилось в темноту. Опасаясь ловушки, войти в ворота Ветров не решался, и принял соломоново решение — засунул в рот жестяной свисток и сильно дунул. Его пронзительная забористая трель пробудила всю округу: забрехали собаки, заквохтали куры, заскрипели открываемые форточки. Из глубины сероватого мрака прозвучал отдаленный ответный свист, за ним другой и третий. Ветров опять, что было мочи, дунул. Оглушенные, Ниязов и Глебов больше не ждали. Стрелять в агента не имело смысла и они закоулками стали уходить, пробираясь на другую улицу. Когда они пересекали разбитую, немощеную дорогу, свистки доносились отовсюду. Откуда не возьмись вспыхнул ослепляющий луч прожектора, железный голос гаркнул, «Стой! Кто идет?!» Перед ними стояла цепочка солдат. «Мы опаздываем на работу,» ответили они подошедшему майору. «Хорошо. Документы есть?» добродушно спросил oн. За сегодняшнее его ночное дежурство это было третье задержание и всех прохожих он отпустил. Наши герои не были подготовлены к такому повороту событий. Их загримированные внешности не соответствовали безукоризненным удостоверениям офицеров МГБ, которые они сейчас вложили в его протянутую руку. Mайор с непроницаемым видом вернул им документы и спросил, «Что в мешке?» Глебов заподозрил неладное, почему майор так легко отдал их бумаги? Но папки с грифом «совершенно секретно», спрятанные в ноше, ни в коем случае показывать было нельзя — они немедленно изобличат! Что делать? Остается одно — прорываться силой! Почти одновременно выхватив свое оружие, oни рванулись и побежали. Глебов и Ниязов успели сделать два-три выстрела в офицера и солдат, но прошитые автоматными очередями, тут же упали замертво. Они сражались до конца и даже повергнутые в прах сохранили величие. Их тела в неудобных позах застыли в лужах крови на глинистой растрескавшейся земле. Пули поразили Ниязова в шею и в висок, он умер мгновенно; Глебову автоматная очередь попала в грудь, разорвав телогрейку. Вождь лежал навзничь, раскинув руки, оборванный и худой, как скелет; лицо его повернулось к небу, но глаза сомкнулись навсегда. С кошмарным воем появился медицинский фургон; в него быстренько уложили раненых солдат и отправили в больницу. Через полчаса тарахтя и подпрыгивая на ухабах подъехал черный закрытый грузовик; из-под его колес летела грязь. В кузов швырнули тела Ниязова и Глебова, с грохотом заперли задний борт и отправили мертвецов в морг. Стало совсем светло. На голубоватом небе засверкало восходящее солнце. Звонко закричали петухи, по тропинке к автобусной остановке пошли люди. Через час приехало большое начальство; их солидные автомобили расположились на обочине. В вспышках фотоаппаратов, в толчее десятков лаборантов и техников, дознаватели начали дотошное расследование.

Просмотров: 22

Идти им было недалеко; они вышли за полчаса до указанного времени. Светила луна, заливая серебром уснувший тысячелетний метрополис; загадочно поблескивали изразцовые купола мечетей и угловатые порталы мавзолеев, теплый сухой воздух вызывал восторг, негу и счастливые слезы; хотелось поэзии и ритмичного звона дутар. Но на земле действительность была тревожной и пугающей. Ночной поход под покровом мрака сквозь лабиринт полуразвалившихся хижин и сараев средневекового города грозил ограблением и убийством. Милиция не появлялась здесь до утра. Кравцовы с браунингами наизготовку, спотыкаясь и путаясь, пробирались к цели. Наконец, они вышли на длинную и широкую улицу, уставленную монументальными общественными зданиями дореволюционной постройки. Вдоль проспекта кое-где горели неяркие электрические фонари. Свернув в переулок, они попали в примыкающий жилой квартал, застроенный двухэтажными кирпичными особняками. Сергей поднялся на крыльцо одного из них и условным образом покрутил рукоятку механического звонка. После короткого ожидания дверь открыл жилистый седовласый человек с европейскими чертами лица и очень белой кожей. Под широким залысым лбом близко сидели его проницательные глаза. «Прошу,» молвил он. «Мы рады вам.» Он посторонился и Кравцовы проскользнули внутрь. Дверь за ними захлопнулась. Они очутились в полной темноте. В неподвижном затхлом воздухе не раздавалось ни звука. Хозяин неизвестно куда провалился. Все чувства Кравцовых напряглись. Время для них остановилось; мир сузился до пределов ловушки, в которую они попали. Задержав дыханья, они превратились в слух, готовые к отпору. Их вспотевшие ладони сжимали рукояти пистолетов, ожидая чего угодно. Раздался скрип половиц, шарканье шагов и забрезжил тусклый, колеблющийся свет. В прихожей появился высокий молодой узбек со масляной лампой в руке. Он поклонился гостям и рукава его черного халата зашелестели, когда он прикладывал правую ладонь к сердцу. Следуя за ним Кравцовы осторожно ступили в большую, полутемную, почти пустую комнату. Колеблющийся язычок пламени терракотового светильника освещал зеленые гардины на стенах и ковер на полу, на котором было сервировано угощение: тарелки со сладостями и лепешками, вазы с фруктами, блюда с пловом и несколько керамических чайников, окруженных пиалами. Вдоль стен лежали расшитые бисером подушки; с одной из них поднялся им навстречу подтянутый человек в сером английском костюме и в тюбетейке на голове. Сергей сразу узнал его — это был узбекский националист, сотрудничавший по каким-то непонятным причинам с РОВС. Полгода назад его люди приютили Кравцовых, приняв на работу в трест, который являлся прикрытием для их подпольной организации. Фамилия его была Ниязов, больше ничего об этом замечательном человеке Сергей не знал. Внешностью напоминал он отпрыска из родовитой аристократической семьи: правильные и благородные черты лица, хорошее телосложение; в уверенных движеньях его чувствовалась пластичность и сила; пронизывающие черные глаза отдавали синевой закаленной стали. После короткого рукопожатия Сергей представил его своей супруге. «Это тов. Ниязов, директор нашего треста.» «Ну, какой же я товарищ,» шутливо ответил тот на превосходном русском. «Это только для партийцев.» По местному обычаю руки он Маше не подал, а только учтиво поклонился. В комнату вошел, мягко ступая, их давнишний знакомый, который отворил им входную дверь. «Юрий Иванович Глебов, хозяин квартиры,» он пожал обоим супругам руки. «Пожалуйста, угощайтесь. Чувствуйте себя как дома.» Все присели на подушки и стали чинно закусывать. Согласно обычаю Кравцовы попробовали все и хвалили каждый кусочек, который они съедали. Прошло полчаса и Сергей начал свой отчет. Вкратце он описал свою поездку в Москву и встречу с Бондаренко и Фусебякиным. «Министерство вооружения требует выполнения плана по производству экологически чистого хлопка.» Уголки рта Ниязова вздернулись в мягкой усмешке. «Продолжайте,» подкрепил он просьбу легким движением руки. Сергей прихлебнул зеленого чая из цветастой пиалы. «В кабинете министра я видел сейф и познакомился с охраной. Сейф старомодный, времен Первой мировой, однако модернизирован цифровым замком. Большой премудрости взломать его я не вижу, но окончательное слово за медвежатниками. Трудность в том, что охрана многочисленна. Если найдем способ как их отвлечь, то у наших мастеров появиться возможность проявить свой талант.» Все вполголоса рассмеялись, а Маша от полноты чувств даже хлопнула в ладошки. Глаза всех были прикованы к говорящему. Сергей не упустил ни одной детали, рассказывая о расположении кабинета на этаже и о здании в целом. «Там обязательно где-то должна быть электрическая сигнализация,» вставил Ниязов. «Найти и разгадать ее будет непросто.» «Наш центр пришлет специалистов. Они справятся,» Глебов с вызовом поднял голову, глаза его заблестели, подбородок упрямо выдался вперед. «Наша организация не посылает в Москву своих людей, однако наши цели совпадают,» густые брови Ниязова задумчиво сошлись на переносице. «Много столетий подряд белые сахибы пытаются завоевать Азию. После развала Российской империи и захвата власти в Туркестане в 1922 году они изменили обличье и реторику, но продолжают угнетать. Теперь они называют себя большевиками. Официальным языком остается русский и только члены компартии допускаются на руководящие посты. Однако и этим партийным узбекам тоже не сладко. Чтобы Москва оставила их родину в покое, они подкупают одного за другим функционеров в Политбюро ЦК КПСС. Не всегда у них это получается и иногда они теряют свои посты и головы. С 1925 по 1937 год Туркестаном правили неузбеки. Он был и остается колонией. Мы, узбекские националисты, действуем по-другому. Узбекский народ помнит отряды белых русских сражавшихся бок о бок с нами против террора красных захватчиков. Мы сотрудничаем с родственной нам по духу антисоветской организацией. В том сейфе должно храниться много секретов. Ваши усилия будут вознаграждены.» «Почему бы нам не отправиться в Кремль и не открыть сейф Сталина? Там мы найдем гораздо больше секретов,» сотрясаясь всем телом, Сергей беззвучно захохотал. «Надо будет, пойдем и туда,» веско сказал Глебов, поднимаясь с подушки. «На сегодня встреча закончена. Уже второй час ночи.» Потягиваясь и украдкой зевая, все последовали его примеру, готовые расходиться. «Чем можно объяснить исчезновения жильцов в нашем бараке?» улучила момент для своего вопроса Маша. «Это происходит только у нас или везде?» «Госбезопасность проводит массовые аресты по всему Туркестану,» поделился своим наблюдением Ниязов. «Не только,» брови Глебова изогнулись, лицо вытянулось, голова запрокинулась, на лице появилась гримаса презрения и гнева. «С 1948 года органы МГБ проводят широкую зачистку населения на всей территории СССР. Делается это по двум причинам. Первое — Сталину нужны козлы отпущения за поражения и ошибки в начале войны, он арестовывает своих генералов и командный состав. Второе — экономика страны не может существовать без рабского труда. Органы МГБ снабжают ГУЛАГ бесплатной рабочей силой. Вот так просто… Мы боремся за свободу и за уничтожение эксплуататорского, паразитического класса коммунистов.» В дверях, перед тем как Кравцовы растворились в ночной мгле, Глебов крепко пожал им руки. Пристально глядя каждому в глаза, он произнес, «Берегите себя. Скоро вы понадобитесь отечеству. Мы позовем вас.»

Просмотров: 17