Пока Майкл пристегивал забрало, Джон из Рейгейта, оруженосец Плохиша Тома, надел ему на голову шлем. Ухмылка не сходила с лица гиганта все время, пока ему прикрепляли забрало.
— Ущерб, нанесенный растущим деревьям, может навлечь гнев Диких, — сказал капитан, — но валяющиеся на пляже ветки… — Он изобразил улыбку, вряд ли различимую сквозь дождь. — Вон там есть выступ. Соберите всех лошадей под ним, чтобы защитить от ветра.
— С людьми? — переспросил он. — Скверное дело. Должен признаться, мне доводилось в нескольких битвах сражаться с морейцами, но они по большей части были разбойниками. Мало удовольствия биться против других людей, когда под рукой общий враг рода человеческого. — Мужчина наклонился ближе. — Кто же тогда сражается с врагом рода человеческого на Востоке?
Старому солдату священник сразу не понравился, и поэтому он никогда ему не исповедовался.
— В северной части — военно–рыцарские ордены. Но никто не видел существ из земель Диких уже… — он пытался подобрать нужные слова. — Пожалуйста, не поймите меня превратно, но, если бы вы, альбанцы, не были так уверены в существовании Диких, мы бы решили, что их нет. Никто из нас никогда не видел существ из земель Диких. Мы полагали, они — просто преувеличение.
Здоровяк пожал плечами, принимая эти слова за комплимент, затем что–то в часовне привлекло его внимание. Он сморщил нос, словно учуял неприятный запах.