– Прости, парень, но его нельзя трогать, – охладил я пыл сыночка, а то помрет еще тут. – Он очень острый, и мама точно будет не рада, если ты разрежешь себе руку. Кровищи будет просто жуть.
Женщина тоже смутилась, но твердо приняла мешочек и тут же пересчитала его при мне, задумчиво прикидывая дальнейшие траты.
Я постучал по камню пещеры рядом с проходом вниз, с тремя длинными и двумя короткими интервалами.
Валенса поднялся из-за стола и пошел наверх, не оглядываясь на меня, так что мне пришлось извиниться и поспешить за ним.
Мне повезло. Едва мы остановились возле ворот, на улице показалась простая карета без гербов, но в окружении десятка охранников, которые выглядели явно боеспособнее городской стражи. Они сразу же увидели наш отряд, и карета остановилась, дожидаясь, когда один из их охраны подъедет и уточнит, кто мы такие.
– Сир, – я понизил голос, чтобы даже ветер не доносил до стоявших поодаль обрывки моих слов, – скажу вам честно и открыто, я верен своим словам и обещаниям, также верю, что вы остались верны своим, а то, что произошло, – всего лишь стечение обстоятельств, к которым лично вы не имеете никакого отношения.