Мои родственницы молча сопровождали меня по пути к дому. За эти недели его еще и подожгли, так что смотреть было уже почти нечего. Но на раскуроченной раме оставалась обугленная ручка прихотливой формы, которую было видно и на фотках. Мама и Люся так же молча внимали моему сбивчивому рассказу.
— Клянусь! — я истово перекрестилась. — Ни одной особы, даже отдаленно связанной кровными узами с Их Величествами и их близкими там не будет.
Конечно, это почти как Олимпиаду в Сочи устроить. Только веселее: без интернета, сотовых и автопогрузчиков. Потянулась было дотронуться до лица, но вовремя одернула руку — это не Федя, он твоих порывов не поймет вовсе.
Дом наводнился серыми мундирами, людьми с нехорошим взглядом, вспышками фотоаппаратов.
— И Вам всего наилучшего, Федор Андреевич!
— Ты чем вообще голову себе забиваешь?! — громыхнул Татищев. — Выброси эти мысли все и думай про бабьи дела.