— Графиня гневаются. Очень. Письмо получили и гневаются.
Для начала наше знакомство омрачилось тем, что господин Сутягин заинтересовался лечением моего пациента. Михаил Борисович с радостью продемонстрировал свое пузико, после чего я услышала реплики о том, что рана, по-видимому была поверхностной, и посему вообще не требовала хирургического вмешательства. Я взъелась и по памяти набросала на листке схему с указанием слоев тканей. Павел Георгиевич лишь снисходительно улыбнулся, небрежно упомянув о женской впечатлительности и склонности к преувеличениям. Совершенно непристойную перепалку погасил сам Тюхтяев, предложив изучить зеленку. И тут оно понеслось.
И вот торжественный день настал. Мы оба должны были прибыть до основной массы гостей, так что выдвигались с первыми сумерками. Граф прислал за мной фамильную карету, и я чопорно устроилась внутри. Тюхтяева удалось перехватить на перекрестке — он как раз ехал за мной.
— Он положительно настроен на более серьезные намерения в отношении тебя. — и смотрит пытливо.
Со священником я в этот раз делилась в основном ростом суетности в поступках и мыслях. Не стоит каяться в том, о чем не сожалеешь, так что совращение жандарма отложим до следующего раза.
Мой поклонник за эти четыре месяца резко сдал, черты лица заострились, сразу стало понятно, что морщин у него больше, чем комплиментов, хотя за ними до сих пор дело не вставало.