Господин Гроссе честно пытался сопротивляться, но куда ему…
По запаху, каким-то чудом, удалось разыскать ход на кухню, где сразу забегали, засуетились — и выдали мне от большой щедрости бисквиты с бульоном. Пора и честь знать, решила я.
Я остановила себя от вмешательства — раз хочет себя гробить, кто я чтобы мешать. Вечером допросила Устю.
— Непременно, Михаил Борисович! — чмокнула его в щетину и упорхнула домой.
— И что теперь, Ваше Сиятельство? — прозвучало неожиданно близко и настойчиво.
Добежала до своего переулка быстрее, чем на Лазорке, влетела в дом, прямо в парадной сорвала костюм, свернула его тючком и приказала оцепеневшему Мефодию взять его каминными щипцами и сжечь немедленно в лабораторной печи. Хороша же я была полуголая, нервно отдающая распоряжения между прыжками на лестнице.