Потом меня долго успокаивали в кабинете начальника тюрьмы, отпаивали успокоительными, чаем и опасались гнева моего родственника. А я лишь тихо промокнула слезы и написала ходатайство о психиатрическом освидетельствовании заключенной. В него восторженно вцепились все — и обвинитель, которому за счастье миновать столь склочный процесс, и адвокат, тоже не расположенный хоронить женщину-подсудимую. Даже граф был удовлетворен тем, что я смогла примириться со случившимся и найти в своем сердце место для милосердия.