Попробуем воспользоваться преимуществами современной оптики и начнем панорамировать экран. Кремль? Горки? Нет. Заграница? Нет. Заход на второй круг. Нет, нет, нет… Вот: северовосток от Москвы. Зум. Еще панорама – окраины подмосковного Королева, бывших Подлипок. Стоп. Зум. Деревня Костино.
Париж был как воспетый Ларисой Рейснер Свияжск в 1918-м – место, где нужно было пережить тяжелое поражение, отступление – и сохранить шерсть и панцирь в относительно комфортных условиях, не превратиться в оппозиционного литератора-декадента, уверенного, что «следующий подъем наступит лет через тридцать», сжать зубы – и держать строй; капитализм так устроен, что кризисы имеют тенденцию повторяться, а кризис – это протестные настроения пекарей, портных и алкоголиков, которые можно возглавить. Коренное отличие Ленина от большинства эмигрантов состояло в том, что он не гадал: сбудутся мечты – не сбудутся; истории законы таковы, что рано или поздно мирок читателей глупых журналов достигнет новой стадии развития; это научно достоверное знание – и поэтому надлежало быть готовым к грядущим событиям.
Первый марксистский кружок появился здесь еще в 1880-х, а в октябре 1917-го михельсоновцы разобрали стену в арсенале и захватили склад оружия – воевать с юнкерами. Многие имена замоскворецких рабочих известны по табличкам на московских улицах: Павел Андреев был «московский гаврош», с Михельсона – он погиб в 14 лет, Люсик Люсинова и Павел Добрынин – большевистские агитаторы. Собственно, именно потому, что завод был «чертовым гнездом» (ну или «большевистским оплотом Замоскворечья»), а не только из-за близости к Кремлю Ленин и выступал там аж семь раз.
Единственное разрешение этого кризисного противоречия между «разными капитализмами», между горсткой государств-ростовщиков и гигантским большинством стремящихся к избавлению от колонизаторов государств-должников – мировая революция.
Колоссальная практика расколов, накопленная Лениным к 1918 году, позволила ему применить этот тактический прием из корпоративной культуры РСДРП в военном деле – и, безусловно, способствовала успешному разрешению военных кризисов 1917–1920 годов.
Годы закулисной свары, нелепой батрахомиомахии вовсе не были потерянным временем: раскол – такое же искусство, как фехтование или единоборства: бесконечная возня – кооптирование одного, изгнание другого, манипуляции с составом ЦК, Совета партии, Центрального органа, игра на противоречиях – все это тренирует мышцы ума, учит находчивости, сообразительности, умению распоряжаться энергией конфликта, гасить и усиливать ее. Меньшевики оказались замечательными спарринг-партнерами; Плеханов был партнером идеальным: настоящий Учитель фехтования.