2024 © Все права защищенны - BookQuotes.ru
В Музее политической истории выставлена красноречиво малолюдная расписная тарелка конца 1930-х – «Возвращение из эмиграции в апреле 1917»: Ленин, сгорбившись от многих знаний, сходит с поезда в Белоострове, а на путях его встречают с распростертыми объятиями Сталин и при нем Дзержинский. Автор то ли поленился, то ли забыл изобразить, например, толпу работниц, которые на руках вынесли в Белоострове Ленина из вагона – несмотря на небезосновательное беспокойство последнего, что на границе его примет под белы рученьки как немецкого шпиона милюковское правительство. Оркестр действительно сыграл «Марсельезу», и даже буфетчик, любезно ухаживавший за членами Бюро ЦК, которые не жалели слов, объясняя, что за калибра орудие вот-вот выкатится на платформу, – ни за что не захотел принять деньги за обслуживание. Люди 1917 года не были похожи на обычные версии себя самих; Джон Рид пишет, что лакеи и официанты декларативно отказывались от чаевых и даже развешивали в заведениях истеричные плакаты «Если человеку приходится служить за столом, чтобы заработать себе на хлеб, то это еще не значит, что его можно оскорблять подачками на чай». И только уже в поезде, пока ехали до Петербурга, Сталину, Каменеву, Шляпникову, Коллонтай и Марии Ильиничне удалось получить от Ленина – который, если верить эсеровскому вождю В. Чернову, «иронически говорил, что знает только двух настоящих большевиков: себя и жену», – нечто большее, чем мимолетное рукопожатие.
Просмотров: 5
Мы видим, как Ленин пытается организовать сырой материал реальности в тот момент, когда та кипит, бурлит, ферментирует, стихийно преобразуется; когда утренние новости каждый день «хуже», чем вчера, – зато есть динамика, и в целом «массы за нас». Импровизация, импровизация и импровизация; смена стратегий – то «опора на стихию», то апология строжайшего контроля; пора самодеятельности, кустарничества, когда всё на ходу, на коленке – выданные мандаты, назначения на высшие государственные должности, расправы и примирения с противниками.
Просмотров: 4
В Казани – также в знак уважения к богобоязненным трудящимся Востока – вернули и проштемпелевали полумесяцем семиярусную «падающую» башню Сююмбике, напоминающую разом кремлевскую Боровицкую и московский же Казанский вокзал. В ответ на авансы Центра на территории Казанской, Уфимской и Оренбургской губерний был провозглашен тюрко-татарский Штат Идель-Урал – со своим мусульманским ополчением и газетами на татарском. Ориентированные на защиту «прав коренного населения» «Харби Шуро» (военный совет) и «Милли Шуро» (национальный совет) пытались уберечь владельцев промпредприятий от стихийной национализации, а городскую буржуазию от квартирного уплотнения.
Просмотров: 4
Разумеется, листовки не Ульяновым придуманы; самопальные, 1880-х годов, обычно отличались краткостью и емкостью: «Кто завтра продолжит работать, тот получит…» Один мемуарист вспоминает знаменитое «объявление», подписанное: «руку приложил Павел Иванов»; «причем на листе действительно была приложена рука, т. е. отпечаток руки. Этот отпечаток был таких внушительных размеров, что можно было усомниться в существовании такой руки, если б для воспроизведения ее на бумаге можно было допустить какой-либо другой способ, а не действительное “рукоприкладство”» («Из рабочего движения за Невской заставой в 70-х и 80-х годах. Из воспоминаний старого рабочего»). Неудивительно, что последствиями таких листовок обычно становились драки с охраной и ломка машин, мало к чему приводившие.
Просмотров: 3
Совнаркомовский think-tank составил список потенциальных концессий; газеты на каждом углу трубили о готовности обсуждать самые экзотические варианты; советские торговые атташе на Западе подтверждали любые слухи, и сам Ленин где только мог расписывал щедрость новой власти, готовой отдать в концессию едва ли не Кремль: конкретную фабрику, месторождение полезных ископаемых, дорогу, территориальную единицу.
Просмотров: 2
Как ни крути, Разлив – одно из самых романтических во всей географической «лениниане» местечек: озеро, лес, травяной домик; экология, что называется, и все натуральное. Попробуйте, однако, прожить пару недель – хотя бы и летом – в стоге сена, и посмотрим, будете ли вы похожи на человека, которому по роду занятий нужно выполнять представительские функции и много выступать публично. Рахья рассказывал, что, оказавшись в Разливе, он увидел стог сена и пошел дальше: стог и стог. И только Шотман «остановился возле двух посадских, имевших самый несуразный босяцкий вид, и поздоровался с ними. Я думал, что остановили его какие-то проходимцы, какие-нибудь воры, которые грабят на проселочной дороге… когда подошел, обомлел. Вижу – стоит передо мною Ленин. А я принял его за бродягу».
Просмотров: 2