Цитата #2078 из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

Ленинский стиль управления был демократичным и авторитарным одновременно, каким бы странным это ни казалось. Совнарком, заседания которого проводились в 1918-м едва ли не ежедневно, был во многом консультативно-совещательным органом, однако (судя, например, по шпионскому отчету белогвардейца А. Бормана, проникавшего несколько раз на заседания правительства) последнее, что интересовало Ленина, – консенсус; выслушивая всех, кто имел по вопросу, например, национализации волжского флота свое мнение, Ленин «спокойно диктует секретарю свою резолюцию, совершенно отличную от обоих выслушанных мнений. Никто этому не удивляется. По-видимому, это обычный порядок. С комиссарами Ленин обращается бесцеремонно, недослушивает, обрывает, а иногда еще и прибавляет: “Ну, вы говорите глупости”. Никто не думает обижаться. Властвование Ленина признано всеми». Либерман объясняет такой порядок тем, что Совнарком был чем-то вроде семьи, где Ленина не только признавали формально, по должности, но и относились к нему как к признанному главе, «старику», за которым всегда остается последнее, не подвергаемое сомнению, слово. Сам Ленин, видимо, принимал это как должное; его презрение к демократии общеизвестно: эрзац-власть дураков, у которых не нашлось способного принимать решения мудреца, род идиотизма. Зачем демократия, когда есть Сократ? Правда ли, что мудрость толпы перевешивает мудрость Сократа? Конечно, нет. Пока есть Ленин – не нужна демократия.

Просмотров: 4

Ленин: Пантократор солнечных пылинок

Ленин: Пантократор солнечных пылинок

Еще цитаты из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

Банковское дело, формально теперь монополизированное государством, не было полностью передано «на аутсорс» Менжинскому, Ганецкому и Гуковскому: Ленина страшно занимал этот опыт – доселе никем не проделываемый, он сам раздумывал над тем, как поступить с банками наилучшим образом – и давал указания своим подчиненным.

Просмотров: 4

Мысли о технических особенностях разного рода реквизиций, осуществляемых пролетарским государством, видимо, всерьез занимали голову засидевшегося в одиночестве в фофановской квартире Ленина. Ему рисовались целые сцены, которые отчасти вошли в брошюру «Удержат ли большевики государственную власть», – как, например, эта, «квартирная» миниатюра: «Наш отряд рабочей милиции состоит, допустим, из 15 человек: два матроса, два солдата, два сознательных рабочих (из которых пусть только один является членом нашей партии или сочувствующим ей), затем 1 интеллигент и 8 человек из трудящейся бедноты, непременно не менее 5 женщин, прислуги, чернорабочих и т. п. Отряд является в квартиру богатого, осматривает ее, находит 5 комнат на двоих мужчин и двух женщин. – “Вы потеснитесь, граждане, в двух комнатах на эту зиму, а две комнаты приготовьте для поселения в них двух семей из подвала. На время, пока мы при помощи инженеров (вы, кажется, инженер?) не построим хороших квартир для всех, вам обязательно потесниться. Ваш телефон будет служить на 10 семей. Это сэкономит часов 100 работы, беготни по лавчонкам и т. п. Затем в вашей семье двое незанятых полурабочих, способных выполнить легкий труд: гражданка 55 лет и гражданин 14 лет. Они будут дежурить ежедневно по 3 часа, чтобы наблюдать за правильным распределением продуктов для 10 семей и вести необходимые для этого записи. Гражданин студент, который находится в нашем отряде, напишет сейчас в двух экземплярах текст этого государственного приказа”».

Просмотров: 5

У нас нет практически никаких сведений о «горизонтальных» связях Ленина этого периода – но можно предположить, что они существовали: ведь здесь, на относительно небольшом пятачке, постепенно расселится вся колония «искровцев»: Засулич, Инна Смидович, наборщик Блюменфельд, Аксельрод, Мартов, Дан с женой В. Кожевниковой. Все они в случае неотложной нужды могли сбегать за солью к своим соседям-аборигенам: Карлу Леману (писателю и врачу, который только что издал репортажную книгу о своем путешествии по «Голодающей России», а теперь ходил на почту принимать набитые нелегальщиной подушки и по четвергам устраивал для русских чаепития), Израилю Гельфанду, Юлиану Мархлевскому (который летом 1901 года предпринял эпическое путешествие по Галиции вдоль австро-прусской границы на велосипеде с целью найти лазейки для чемоданов, а в 1920-м, в ходе наступления советских войск на Польшу, чуть не стал диктатором этой страны) и Адольфу Брауну – социал-демократам, ставшим «сталкерами» русских в Мюнхене.

Просмотров: 3

Именно к этому периоду, самому началу сентября (когда после неожиданно легкого разрешения «инцидента с Корниловым» выпускают Троцкого и Каменева, большевики оказываются в Смольном, партия снова разрастается и отхватывает всё больше мест в Советах), относится ошарашивающе «мирная» заметка Ленина. Ему вдруг показалось, что «во имя этого мирного развития революции» большевики могут «как партия, предложить добровольный компромисс – правда, не буржуазии, нашему прямому и главному классовому врагу, а нашим ближайшим противникам, “главенствующим” мелкобуржуазно-демократическим партиям, эсерам и меньшевикам. Лишь как исключение, лишь в силу особого положения, которое, очевидно, продержится лишь самое короткое время, мы можем предложить компромисс этим партиям, и мы должны, мне кажется, сделать это. Компромиссом является, с нашей стороны, наш возврат к доиюльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков».

Просмотров: 6

Как мы помним, Ленин с головой погрузился в глубины английского языка в Шушенском – перевод и редактирование веббовского двухтомника требовало знакомства не только с грамматическим строем, но и понимания английских реалий; перепроверка мелочей подразумевала познания этнографического и географического характера. В Мюнхене Ленин принялся подтягивать свой английский – и в Лондоне не стал ослаблять натиск: он повадился ходить в Гайд-парк на Угол Ораторов слушать живую речь и дал объявление в еженедельнике «Атенеум»: «Русский доктор прав и его жена желают брать уроки английского языка в обмен на уроки русского». Этих учителей/учеников набралось сразу трое, но по-настоящему Ульяновы сошлись с неким не то Рейментом, не то Раймондом – «почтенным стариком, внешним обликом напоминавшим Дарвина, служащим известной издательской фирмы “Джордж Белл и сыновья”»; Ульяновы называли его The Old Gentleman. Они, по-видимому, сдружились и даже пользовались его адресом в Кенте, для того чтобы собирать корреспонденцию «Искры»: ведь конспирация соблюдалась и в Лондоне, хотя и не так жестко, как в Германии; письма для редакции «Искры» шли на адреса и других англичан, среди которых были мистеры Бонд, Клуз, Грэй, Хэйзелл, Джеймс, Смолл и Вудрофф. «Этот мистер Раймонд, – вспоминает Крупская, – объехавший чуть не всю Европу, живший в Австралии, еще где-то, проведший в Лондоне долгие годы, и половины того не видал, что успел наглядеть в Лондоне Владимир Ильич за год своего пребывания там. Ильич Ленин затащил его на какой-то митинг в Уайтчепль» – где каждую неделю проходили заседания русского лекторского общества. «Мистер Раймонд, как и громадное большинство англичан, никогда не бывал в этой части города, населенной русскими, евреями и живущей своей непохожей на жизнь остального города жизнью, и всему удивлялся». (Сам Ленин за весь лондонский год всего лишь дважды выступал перед эмигрантской аудиторией – про аграрную программу и 18 марта на митинге в честь Парижской коммуны.) Среди двух других «учителей» были конторский служащий Вильямс и рабочий Йонг. «Кажется, этими лицами и ограничивался круг английских знакомств Владимира Ильича», – добавляет Н. Алексеев, заведомо ошибаясь: не мог же он не знать про Гарри Квелча.

Просмотров: 3