2024 © Все права защищенны - BookQuotes.ru
Суматоха вокруг Брестского мира, по сути, была явлением того же рода, что биржевая паника. Дело в том, что всю осень и начало зимы на политической бирже наблюдался бурный рост – обозначаемый Лениным словосочетанием «триумфальное шествие советской власти»: гражданский блицкриг выигран у Керенского, Краснова и Каледина киндерматом, большевизм распространяется едва ли не до Камчатки. При этом Ленин прекрасно понимает, что этот рост, в некотором роде, неестественный – и происходит только потому, что «империалисты» слишком заняты друг другом; в какой-то момент щель между германо-австрийским и англо-американским капиталом, куда проскальзывали большевики, сомкнется и «хищники» непременно вонзят зубы в абсолютно беззащитную большевистскую Россию. Тактика, спускавшаяся большевиками сверху в армию, выглядела и впрямь идиотической или предательской – во время «перемирия» солдатам предлагалось самим осуществлять «народную дипломатию» – идти «брататься»; на практике это означало разрушение защитных линий, допущение в расположение российских войск немцев – которые за здорово живешь проводили разведдействия и еще больше разлагали армию, и так деморализованную политическим хаосом в тылу; военный нарком Крыленко рассказывал Ленину о том, что не то что фронта нет – солдаты немцам пушки продают. Мир на немецких условиях можно было оттягивать, только пока немцы были отвлечены; но если революция в Германии не случится – а похоже, на такой сценарий лучше было не рассчитывать, – то на биржах неминуемо начнется «черный день». Ленин, таким образом, был изначально готов к февральскому кризису – и готов был принять самые «похабные» условия – не потому, что был «немецким шпионом», а потому, что другого варианта заведомо не существовало; Ленин понял это еще в конце декабря, когда анкетировал депутатов военного съезда; это сделалось совершенно очевидным после серии немецких шахов – ультиматумов, чтобы укрыться от которых большевикам приходилось жертвовать все новые и новые ресурсы. Какая там «революционная война»: Псков был взят сотней – это не преувеличение – человек.
Просмотров: 6
Среди «цивилизованных» государств выделяются несколько таких, где господствует именно финансовая олигархия. При «старом», «промышленном», производящем, со свободной конкуренцией капитализме производители вывозили товары. При «новейшем», финансовом, монопольном, вывозят не товары, а капитал – который и вкладывается в добычу сырья и в производство на мировой периферии; товары теперь производятся там. Именно этим финансовым олигархиям и нужны сырьевые ресурсы и рынки сбыта на периферии: колонии. Очень быстро, в считаные десятилетия, страны, вывозящие капитал, поделили мир между собой, – сначала по договоренности, как сферы интересов, а затем и буквально, напрямую. Вся доступная периферия превратилась в колонии; и вот это и есть та, высшая, стадия капитализма, которая называется империализм: когда разделение между финансовым и промышленным капиталом достигло «громадных размеров». И поскольку все уже захвачено, а объективная тенденция международных картелей стремиться к расширению никуда не исчезла, это – неизбежно – приводит к борьбе за сырьевые рынки; то есть к войне.
Просмотров: 5
Отпихивая Троцкого и лавируя между разными группировками, Ленин последовательно опирался на лояльного – или имитировавшего эту лояльность в ожидании первых признаков болезни – Сталина. Кто поддержал его в «дискуссии о профсоюзах», затеянной, чтобы дискредитировать Троцкого? Правильно, Сталин. И пока Троцкий, при помощи точно рассчитанных фланговых атак, оттеснялся – Сталин наливался силой. И когда (или, точнее: и если) в 1922-м Ленину действительно понадобилась помощь Троцкого против Сталина, который якобы принялся убеждать всех, что «Ленину капут», то Троцкий, даже если у него и было желание протянуть руку столько раз предававшему его партнеру, просто лишен был такой возможности: у него не было ресурса, и по любому принципиальному вопросу его просто переголосовывали «плохие парни».
Просмотров: 2
Что же касается Парвуса и Троцкого, то и они тоже, на круг, уж точно не выиграли эту революцию: несмотря на то, что стартовали, да, более эффектно. И даже солженицынский Ленин в конце концов собирается с силами и дает дьяволу отповедь: нет, это он, Парвус, ошибся, и ошибка эта состояла в том, что надо было не ждать Национального собрания, а объявить Советы этим Национальным собранием – и учредить революционную карающую организацию; вот тогда бы маховик закрутился по-настоящему, вот тогда можно было бы власть перехватить и удержать. Это полностью выдуманный разговор – но художественно и исторически убедительный. Ленин вышел из 1905 года не разочарованным, а вооруженным – и убежденным, что оно того стоило. В конце концов, в 1905-м Россия вступила в почетный европейский клуб участников революций: Великая французская революция 1789 года, 1848 год, Парижская коммуна. Членство это, как всегда и бывает, обошлось недешево – количество погибших исчислялось тысячами. «Сумасшедший год» – так называл его сам Ленин; сумасшедший – но не бессмысленный. И сам Ленин, и его коллеги по РСДРП, воспользовавшись слабостью и ошибками власти, много чего перепробовали – в настоящих, боевых условиях вооруженного восстания, которого Плеханов, к примеру, ждал всю жизнь, да так своими глазами и не увидел. Ленин же еще и успел поучаствовать в трех партийных съездах – и научился выстраивать с меньшевиками отношения не «навсегда» – либо окончательный разрыв, либо любовь до гроба, – но в зависимости от обстоятельств. Иногда выгоднее было рвать – и проводить свой, сепаратный съезд; иногда – блокироваться по сути, в рамках войны с левизной в собственной фракции; иногда – заявлять о полном несогласии, но на деле копировать движения соперников. Все эти сложные, многоходовые лавирования требовали опыта. Кроме того, за эти три года Ленин успел научиться подвижкам вправо: отказываться от бойкотов царских учреждений, договариваться о легальном издании своего собственного трехтомного собрания сочинений, высовывать из подполья если не голову, то хотя бы хвост, работать в легальном формате, оперируя такими институциями, как легальная газета, думская фракция. Да даже и обычное легальное собрание: известно, что когда непримиримые большевики отказывались в 1905-м извещать полицию о собраниях – Ленин пожимал плечами: «Ведь признаём же мы правительство и полицейскую власть, когда идем в участок за получением паспорта».
Просмотров: 2
Не забастовки, а напряженная, соревновательная работа, повышение производительности труда. Не раздача привилегий «классово близким», а привлечение буржуазных спецов – с оплатой выше, чем у рабочих: ничего страшного, научимся – и всех выгоним (кого-то, может, и сразу: например саботажников).
Просмотров: 2
Женщина из общежития – как раз там, похоже, обитали в 1918-м бельгийцы – кивает на забор, за которым виден несколько барачного вида, с двумя крыльями, дом – да, ленинский, но «внутри ничего нет». Теоретически именно тут, в центре образцового участка, демонстрирующего, на что способна русская революция, снявшая многие противоречия старого мира, в точке, откуда фактически началась модернизация экономики Советской России, должен быть устроен музей «крестьянского» Ленина. Ленина – мотора крестьянства – который здесь был турбирован при помощи компрессора «Бонч-Бруевич». Перед двухметровым покосившимся железным забором – помоечное бревно для выпивания. Одна из панелей забора отогнута – к бывшему музею можно пройти, не привлекая к себе чье-либо внимание. Здание выглядит как классический дом с привидениями: как в «Томе Сойере» или «Гостье из будущего»; утопающее в бурьяне и металлоломе, с побитыми стеклами и скрипучей гнилой лестницей на второй этаж; какие мысли посещают работников разместившегося в подремонтированном крыле этого дома шиномонтажа, когда им приходится оказываться там поздно вечером?
Просмотров: 1