Цитата #355 из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

Меж тем для самого Ленина опыт революции в начале июля едва ли мог показаться приятным. Спа-процедуры продлились всего ничего – уже 3-го за Лениным приехал Савельев из «Правды»: массы стихийно пришли в движение. Обитателям особняка Кшесинской пришлось выбирать: возглавить бунт или – подставиться под обвинение, что ленинское самоуверенное «есть такая партия» – фикция, что на самом деле большевики – такие же болтуны, как все боящиеся взять власть. Если, конечно, они правильно интерпретировали происходящее: события вечера 3 июля – это еще просто демонстрация – или уже революция? «Должна ли была партия, – пишет историк А. Рабинович, – рисковать всем в надежде на немедленное свержение Временного правительства или ограничить свои притязания в надежде сохранить “по меньшей мере половину сил” на будущее? Именно такой трудный выбор стоял перед Лениным на следующий день после возвращения из Финляндии».

Просмотров: 4

Единственный раз, когда он позволит себе признаться кому-либо, что ощутил головокружение от происходящих с ним метаморфоз, настанет лишь утром 26 октября; до того даже на самых сильных перепадах своих «американских горок» он только закусывает губы посильнее да поглубже запускает большие пальцы в проемы жилетки. Может показаться, что «авантюризм» Ленина в 1917-м проистекает от отчаяния: либо оставаться никому не нужным эмигрантом и провести остаток жизни в дешевых пансионах и экскурсиях по горам Швейцарии – либо любой ценой использовать тот шанс, который дает судьба; нечего терять. Это – бытовое и всего лишь псевдопсихологическое объяснение: и неточное, и неверное. Окружающим кажется, что он ведет себя как политический авантюрист; однако если понимать, что в голове у него находится некая «Теория Всего» (доказательством чего служит таинственная «Синяя тетрадь»), ясно, что все его поведение абсолютно рационально – и по-своему даже осторожно, в рамках его собственной системы координат. Ленин в 1917-м выглядит как авантюрист – но не является им.

Просмотров: 2

Бонч-Бруевич вспоминал, что якобы долго убеждал Ленина решиться на авантюру с новой газетой при помощи крайне консервативного бизнес-плана, согласно которому должно было продаваться по 10 тысяч экземпляров каждого номера; Ленин якобы согласился на печать 5 тысяч. Деньги? Бонч говорил, что взял кредит на свое имя – и уломал Ленина не беспокоиться, потому что, во-первых, уверен был в успехе, а во-вторых, «это не так все страшно, у нас есть запасной капитал, что вот Мих. Степ. Ольминский предлагает свои золотые часы с золотой цепочкой в заклад на организацию газеты, что найдется и еще кое-что…». Все это даже сейчас выглядит настолько неубедительно, что поневоле начнешь думать о том, что самое разумное – и даже единственно спасительное – для ленинцев было воспользоваться японскими деньгами финского агента микадо Конни Циллиакуса (который развил в 1904 году впечатляющую активность и в сентябре созвал в Париже представительную «антивоенную» конференцию революционных и оппозиционных партий России в надежде организовать единый внутренний антироссийский фронт). Следует понимать, что сотрудничество с иностранной разведкой не выглядело таким грехом, как сейчас: при всем патриотизме куча людей – особенно с окраин империи – желала поражения России; в студенческой среде считалось остроумным прокричать на вечеринке: «Да здравствует Япония!»; группы энтузиастов составляли коллективные письма на имя японского императора. Даже меньшевики, чьих вождей – по крайней мере Плеханова и Дана – никогда нельзя было обвинить в пораженчестве, едва не повелись на предложения Циллиакуса, и только бдительность удержала их от участия в парижской конференции. Разумеется, по Женеве сразу же после того, как в почтовых ящиках Плеханова, Мартова, Засулич, Дана, Потресова и прочих оказались пилотные номера «Вперед», поползли слухи о том, что большевикам выдали 200 тысяч франков на издание газеты. Задним числом вызывает подозрение как чересчур трезвый ленинский анализ тех преимуществ, которые получит идея революции в случае поражения России от Японии, так и практическая деятельность большевиков по части распространения своей прессы среди русских военнопленных в Японии и их контакты с редакцией газеты японских социалистов «Хэймин Симбун» (за любезным согласием которой помогать своим русским товарищам могло скрываться все что угодно). Сношения всеядного Бонч-Бруевича (явно с ведома Ленина, который «от души смеялся над “меньшевистскими дурачками”», отказывавшимися от контактов с «японскими социалистами») с Токио уже тогда не ускользнули от меньшевиков – которые сочли их компрометирующими партию и отстранили предприимчивого управделами от руководства экспедицией.

Просмотров: 3

Поскольку, к счастью или к сожалению, мы лишены возможности вдохнуть в себя выхлоп революционного двигателя, идеи и особенно рабочие термины той эпохи («трудовой энтузиазм», «великий почин» и пр.) кажутся фальшивыми и абсурдными; поиски Лениным – поиски доморощенные, самодеятельные, ненаучные – новаторского способа организации труда с использованием социальной энергии, высвободившейся при распаде старого уклада, выглядят нелепо; но тогда, в декабре 17-го, Смольный был островом Просперо, где на каждом углу можно было расслышать «музыку новой эпохи»; это был момент, когда люди готовы были бесплатно тратить свою социальную энергию – как соглашаются сейчас бесплатно играть друг с другом в футбол или публиковать заметки в Википедии.

Просмотров: 3

К шагам влево в этой области Ленина подталкивало и то, что он был женат на профессиональном педагоге, эксперте по истории педагогики, и эксперт этот полагал существовавшую до 1917 года систему образования никуда не годной. И если сам Ленин, возможно, и ограничился бы декретом о бесплатном и обязательном общем и политехническом образовании для детей до 16 лет, отменой школьной формы, внесением в список школьных табу, наряду с табаком и алкоголем, религии, и смешиванием мальчиковых классов с девичьими, то участие НК в кабинете реформаторов привело к тому, что детям обещали, кроме букваря, еще и знакомство в теории и на практике «со всеми главными отраслями производства». Процесс обучения планировалось крепко увязать с «детским общественно-производительным трудом.

Просмотров: 1