РСДРП создавалась как партия, безусловно ориентированная на «европейские» – и парламентские в том числе – ценности. Именно поэтому и для меньшевиков, и для большевиков идея Учредительного собрания, укомплектованного честно выбранными – в отличие от царской Думы – народными депутатами, представлялась чем-то вроде осуществления политической утопии; разумеется, в первую очередь свободной стране, где нет места эксплуатации и угнетению человека человеком, требуется парламент. Однако ж весь опыт Ленина, полученный как раз за полтора десятилетия махинаций с демократическими процедурами, жертвой которых нередко становился он сам, говорил ему о том, что на деле парламент – никакая не утопия, а инструмент, позволяющий харизматикам и демагогам навязывать свою волю склонным к внушению людям так, чтобы посторонним казалось это «честным». Ленин прекрасно знал цену всей это парламентской демократии – и поэтому известие об окончательном разгоне «Учредилки» вызовет у него, по воспоминаниям, никакие не слезы, а припадок смеха.
Дело в том, что хотя в фокус Ленин попадает в столице, но в Швеции он оказался за день до того: паром «Королева Виктория» прибыл из порта Засниц в Треллеборг, рядом с Мальме; и вот тут Ленина встречал как раз Ганецкий – который занимал его целый день, ужинал с ним в ресторане местного «Савоя» и сел с ним в поезд, где всю ночь беседовал – например, о том, что в Стокгольме надо создать свой большевистский центр в составе Ганецкого, Воровского и Радека, который будет чем-то вроде информбюро, обеспечивающего контакты петроградских революционеров с иностранными рабочими.
Именно с этим, по-видимому, связан удивительный момент, когда Ленин – единственный раз в жизни, наверное, – намеревается радикальным образом выйти из подполья, попытавшись самому стать депутатом Думы.
Температура медленно ползла вверх, и в какой-то момент Алексинский, по воспоминаниям одного из студентов, «объявил Ленина и Плеханова двумя паразитами (он выразился еще “ярче” и “принципиальнее”), которые присосались к пролетарскому телу и рвут его».
Да хоть бы даже – что далеко ходить – и к острову Капри.