История с Малиновским – тяжелейший нокаут и крупнейший провал за всю политическую карьеру Ленина. Даже арест 1895-го, даже июль 1917-го ему было пережить проще, потому что обвинения в том, что он «немецкий шпион», были ожидаемы, и Ленин знал, на что шел; здесь же он, как в дурном сне, оказался вдруг голым в толпе нарядно одетых людей. Так и не избавившись от Житомирского, не заметив у себя под носом в Лонжюмо сразу двоих шпионов, Ленин умудрился выдвинуть агента охранки в лидеры своей фракции в Думе – и обращался с ним так, будто воскрес пропавший в 1905-м без вести Бабушкин; а затем, когда слово «провокатор» было произнесено в газетах, защищал его – неделями, месяцами, годами: позор клеветникам, подумаешь, сорвался, дурак, да, но человек-то – нашенский. Нашенский? Бабушкин? Какой там Бабушкин; Иван Бабушкин был высокоморальным, не сказать святым человеком, а Малиновский – подонком; но на такие нюансы Ленин, знавший общую канву – происхождение: пролетарий из поляков, участие в событиях 1905 года, нелегальная работа, конфликт с Мартовым и Троцким, Пражская конференция, помощь в постановке «Правды», – умудрялся просто не обращать внимания. Малиновский имел орлиное оперение, умел высоко взмывать и менять траекторию – и Ленин замечал только это. Другие, однако, признавая его достоинства, чувствовали, что с орлом что-то не то; парижский большевик Алин рассказывает, как Малиновский купил в магазине офортов порнографические картинки – и просил не говорить Ленину: тот смеяться будет. Алина это по-настоящему покоробило – а вот Ленина, которого интересовали в людях только их деловая сметка, работоспособность и исполнительность, – всего лишь насмешило бы (уж наверное, не меньше, чем если бы он узнал, что все его письма и проекты думских речей Малиновский аккуратно пересылал в соответствующие органы, получая, кроме фиксированной зарплаты, премии за конкретные достижения). Возможно, именно из-за манеры строго разграничивать приватную и общественную сферы, в силу нежелания доверять интуиции, которая и помогает нам отличать «хороших» людей от «плохих» независимо от их политической окраски, – вокруг Ленина больше, чем вокруг Мартова, Дана, Троцкого или Богданова, и кишели провокаторы. Кончилось тем, что орел упорхнул – но сначала сбросил Ленину на лысину такую черепаху, что любого другого мгновенно убило бы на месте; и надо было иметь действительно крепкий – ленинский – череп, чтобы, пошатнувшись и потеряв равновесие, уже через минуту отряхнуться и направиться дальше как ни в чем не бывало.