К 1922-му стало совершенно очевидно, что не только сам Ленин «отдрейфовал» в сторону крестьянства, но и эволюционировал его стиль управления. Он по-прежнему может пообещать публично, что, победив в мировом масштабе, «мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира» – но уже с некоторой самоиронией, давая понять, что кавалерийский наскок хорош на войне против буржуазии, а в экономике и строительстве железных дорог не работает. Декреты за подписью Ленина продолжают издаваться и в 1921-м – что-нибудь вроде «признать сельскохозяйственное машиностроение делом чрезвычайной государственной важности»; но Ленин больше не тот «взбесившийся принтер» 1917 года, уверенный, что можно переменить мир декретами, которые формально и декларативно вводили или отменяли какие-то законы или понятия, изменяли юридический статус вещей и людей, однако не в состоянии были заставить дрова появиться, а зиму – исчезнуть; «такая печальная штука эти декреты, которые подписываются, а потом нами самими забываются и нами самими не исполняются».