Она шла не только на фронте, но и в столице: она наполняла город оружием, солдатами, которые формально, согласно Приказу № 1, принятому Петросоветом за месяц до приезда Ленина, политически подчинялись Совету – и в любой момент не просто могли, но, по сути, имели право устроить «майдан» – демонстрацию и захват зданий беженцами (и насильно вывезенными Ставкой из их мест жительства людьми), дезертирами (которых теоретически нужно было арестовывать, но на практике большевики считали дезертирство формой протеста против войны и классового угнетения), инвалидами, бастующими рабочими – готовыми шантажировать правительство невыполнением военного заказа и простаивающими из-за войны без сырья. Война требовала корректировать любые решения – от восполнения товарного дефицита до решения проблемы переизбытка свободного времени многих околовоенных людей. Именно война заставляла правительство отдавать огромную часть бюджета на военные расходы – вместо того, чтобы пустить средства на социальные нужды. Именно война давала капиталистам – если верить здравому смыслу и подсчетам Ленина – не просто прибыли, а сверхприбыли на военных поставках, контролировать качество и ценообразование которых у правительства не было сил и возможностей; и само наличие этой «околовоенной олигархии», то есть, по сути, авангарда империализма, интенсивно поляризовало общество, не давало ему возможности найти консенсус – особенно при наличии большевиков, подогревавших конфронтацию. Наличие войны определяло логику выстраивания событий; именно война открывала место для входа не кого-нибудь еще, а именно большевиков – потому что те были лучше всех организованной партией и только они готовы были на радикальные меры решения проблемы войны. Ленин смотрел на вещи «как экономист» – не как «должно быть», а «как есть» – и видел то, что другие предпочитали игнорировать. Теоретически, если бы не война, – можно было бы и Учредительное собрание созвать, как было обещано, к 17 сентября, и свободу печати использовать как средство медиаманипуляции массами в нужную сторону – внушив им почтение к установившемуся «порядку», и затем аккуратно перевести страну на новые политические рельсы. Война, собственно, делала нелепыми все интеллигентские, горьковские стенания о том, что большевизм есть насилие над демократией и культурой; культура деградировала не из-за большевиков, а из-за тривиализации насилия. Война была не только на фронте, но и в Петрограде и, как сбесившаяся пушка, вертелась и раздрабливала общество: любые потуги, альянсы, начинания, программы, структуры, договоренности. В этом смысле заявление Ленина, сделанное им в апреле в одной из заметок в «Правде», кажется трезвым и честным: «Не будь войны, Россия могла бы прожить годы и даже десятилетия без революции против капиталистов. При войне это объективно невозможно: либо гибель, либо революция против капиталистов. Так стоит вопрос. Так он поставлен жизнью».