Он испытывал нервное возбуждение, гнев – и часто не находил сил контролировать свои эмоции. Время от времени он не мог сдержать слез на людях. Были моменты, когда он отчаянно жестикулировал, кричал, пел, выл – к ужасу близких, никогда не видевших ничего подобного. В эти моменты он казался сумасшедшим, одержимым демонами, слабоумным, душевнобольным, идиотом.
Понять, в чем гений Толстого, и без интеллигентской болтовни объяснить это, можно только если подойти к его текстам с помощью классового анализа, владея марксистским пониманием истории; разглядеть в его персонажах не отдельные характеры – а увидеть за деревьями лес.
Или все же – ошеломительно красивая, весьма остроумная, очень скрытная – и очень умная женщина, которую все – кроме, видимо, ВИ – катастрофически недооценивали?
Поскольку на I, полумифическом, съезде успели договориться только о названии партии и принять манифест о собственно ее образовании, II съезд обречен был стать прежде всего учредительным – то есть его задачей было не столько совместное решение текущих задач, сколько сборка единой партии из разрозненных кружков. Отсюда и ожидавшаяся организационная интрига: удастся ли: а) склеить комитеты, присягнувшие «Искре», с теми, которые не признали «Искру» своим центральным органом; б) заставить оппозиционеров принять составленную искровцами программу (то есть договориться об идее); и в) принудить всех, кого получится, к подписанию устава, обязывающего соблюдать программу – под угрозой отлучения от бренда «российская социал-демократическая партия» (то есть создать аппарат для распространения и воплощения этой идеи).
Второй – телефонный конфликт Сталина и Крупской.