Цитата #170 из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

Представление о подлинных масштабах истории Ленина могут дать только титры – когда после слова «КОНЕЦ» по воображаемому экрану ползут сотни и сотни фамилий участников. Глядя на эту пропасть народу, испытываешь изумление: господи, сколько же их здесь, и какие это имена, какие это все титаны, колоссы, великаны, про каждого – тома бы писать, забить ими серию «ЖЗЛ» на сто лет вперед: Фриц Платтен, Иван Бабушкин, Юлий Мартов, Аполлинария Якубова, Николай Бауман, Цецилия Зеликсон-Бобровская, Герман Ушаков, Елена Стасова, Иннокентий Дубровинский – сотни и сотни, ползут и ползут трапецией в свои далекие-предалекие галактики, и их, кажется, столько, сколько звезд на небе.

Просмотров: 5

Более трезвомыслящий ВИ нашел в Преображенском партнера по исследованиям местного населения и устраивал через него анкетирование крестьян – за свой счет напечатав несколько сотен бланков, – чтобы подтвердить, что капитализм проникает в деревню.

Просмотров: 2

По сути, Ленину пришлось столкнуться с подмеченным еще Марксом парадоксом: нет большего несчастья для нации, чем покорить другую нацию. В его зоне ответственности проклюнулась своего рода «страна внутри страны» – со своей претендующей на гегемонию партией (Российская мусульманская компартия), с курьезными властными институциями (например, в 1917-м, помимо обычных большевистских организаций, в которых участвовали в основном этнические русские, в Казани возник Мусульманский социалистический комитет – тоже марксистский, но этнически маркированный, объединявший рабочие комитеты именно татар); и надо было придумывать, что делать с этим птенцом, способным навредить и себе самому, и окружающим. Хорошо, суверенитет. Ну а что если они там захотят сохранить частную собственность на землю? А если начнут выбирать свой заведомо буржуазный парламент – как украинцы с Радой? Давать свои паспорта? А практиковать колдовство? А устраивать показательные казни «прислужников шайтана»? Попробуем экстраполировать условия этой задачи на сегодняшние реалии – поддержал бы Ленин, допустим, в Сирии ИГИЛ и другие исламистские группировки только потому, что они сражаются, предположим, с реакционным режимом Ассада и/или западными интервентами? Скорее нет, чем да – и не из буржуазного опасения любого радикализма, а потому, что у задачи есть и исторический аспект: ИГИЛ очевидно гораздо более реакционная организация, чем те, с кем они воюют.

Просмотров: 2

В январе 1904-го на крыльце ленинского дома возникает человек, которому суждено будет сыграть значительную роль. Не то чтобы этот визит каким-то образом изменил жизнь Ленина, нет; спортсмен-тяжелоатлет, обладатель 42-сантиметровых бицепсов, хороший уличный боец, философ и экономист, Николай Валентинов не стал бог весть какой крупной фигурой в революционном движении, однако перещеголял всех людей, когда-либо знавших Ленина, по другой части. Именно Валентинов – а ведь конкуренцию ему составляют Горький, Троцкий, Крупская, Луначарский, Бухарин, Лепешинский и десятки других выдающихся литераторов – оказался ленинским Босуэллом и Эккерманом – «идеальным биографом», которому удалось ухватить то, что упустили все прочие свидетели, создать наиболее живой образ своего собеседника – и высказать о нем множество проницательных суждений; и все это несмотря на то, что близко они общались друг с другом всего несколько месяцев – как раз здесь, в Женеве. «Валентиновская весна» продлилась с февраля по май 1904-го; затем Ленин охладеет к гостю и даже проникнется презрением и ненавистью, а вот Валентинов так и не сможет выкинуть эти воспоминания из головы, «заболеет» Лениным, напишет ему в 1923-м любезное письмо, будет думать о нем до самой старости – и приложит весь свой литературный, достаточно значительный талант, чтобы попытаться разгадать секрет личности Ленина; степень его надежности в качестве рассказчика остается под вопросом – но он не впадает ни в благоговение, ни в высокомерное презрение, и поэтому его суждения кажутся психологически убедительными.

Просмотров: 3

На пятом заседании представитель ЦК и давний, еще с шушенских времен ленинец Ленгник объявил – на этот раз окончательно, что съезд Лиги незаконен; после этого он вышел из зала, а за ним потянулись не только большевики, но даже Плеханов. В этот момент «Ландольт» превратился в преисподнюю – меньшевики визжали, как гиены, топали ногами, колотили мебелью о мебель. Руководил истерикой Мартов – «никому не позволим», «не подчинимся» и т. п. Лига таки не подчинилась: были устроены перевыборы администрации – куда, естественно, вошли только меньшевики.

Просмотров: 5