Цитата #1298 из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

Статья «Детская болезнь левизны», в которой была высказана эта светлая идея, не столько даже шокировала, сколько контузила английских коммунистов. Ленин, разумеется, приводил некие аргументы: надо отбросить старые сектантские привычки, нынешние рабочие в меньшей, чем раньше, степени коррумпированы буржуазией и интересуются политикой; чтобы сделать революцию, нужно получить политический опыт, для которого одной пропаганды мало… Все это выглядело совершенным абсурдом; непостижимо.

Просмотров: 8

Каким бы интеллигентом ни был «в быту» Ленин, не следует думать, что во время революции он занимался исключительно теорией и, словно паук, сидел в углу, ожидая, когда к нему в очередной раз приедет кавказский, уральский или прибалтийский головорез с пачкой ассигнаций. Деньги от экспроприаций были не единственным источником пополнения партийных касс. Ленин знал цену денег для революции – и когда мог оказаться полезным, сам прикладывал для их добывания максимум усилий.

Просмотров: 4

Здесь есть несколько эпизодов, где Ленин «снят» с интересных ракурсов. Однажды он помогает Валентинову, который подрабатывает грузоперевозками, впрягаясь в телегу на манер лошади, довезти вещи; вместе они прыгают, пытаясь достать задравшиеся вверх оглобли; Ленин выведывает у Валентинова секреты его мускулатуры – и, под наблюдением острой на язык тещи, пытается воспроизвести рекомендованные гимнастические упражнения; вступает с Валентиновым в спор из-за «Что делать?» Чернышевского и объясняет свою любовь к Тургеневу; рассказывает о своем детстве и «усадебном» сознании; вместе с Крупской они отправляются в поход в горы – очевидно, на Салев, где Валентинов оценивает спортивную форму Ленина и повадки Ленина-едока. Любопытно, что именно Валентинов – который через несколько лет, издав «махистскую» книгу: casus belli, станет объектом яростных атак Ленина в «Материализме и эмпириокритицизме» – попытался обратить Ленина в свою веру – и впервые заставил прочитать «проклятых махистов», которых раньше Ленин презирал лишь понаслышке, через Плеханова, – чем вызвал колоссальный взрыв ненависти; именно для Валентинова были написаны 11 блокнотных листков, по сути, с конспектом будущего «Материализма» – «Ideologische Schrullen» (Валентинов их потерял потом).

Просмотров: 3

Эффективность первых декретов советской власти остается под большим вопросом, однако даже в качестве деклараций о намерениях они воспринимались как перформативы: там, где все другие продолжали бы по объективным причинам дискутировать про и контра, Ленин решительно ставил конкретную цель, сформулированную на языке юриспруденции. Это, замечает Осинский, первый председатель ВСНХ, давало массам – «в моменты массового штурма на капитал» – «духовный толчок», «развязывало им руки». Набросанный Лениным на коленке Декрет о мире действительно изменил ход войны – хотя сам мир был заключен через много месяцев; это классический пример, но иногда то же происходило и с другими законами. «Только “демократический” кретин Каутский может думать, что “смешно” сперва объявлять национализацию производства, а потом проводить ее на деле». Ленин также в своих текстах и выступлениях с одинаковой брезгливостью относится и к «революционной фразе» («умрем-но-красиво») – и к «позорному отчаянию».

Просмотров: 10

Помимо умения не путать самовары с огурцами и знания лирики Нарцисса Тупорылова, всякий разъездной агент «Искры» – которых было не так уж много, десять – двадцать человек одновременно – должен был обладать чувством стиля (быстро перекрасить волосы в нужный цвет, подобрать к платью в меру элегантный зонт) и владеть шпионскими техниками, которые специально «воспитывались», так же как наблюдательность, умение владеть собой и физическая сила. Чтобы иметь возможность как ни в чем не бывало перемещаться пешком с тяжелым портфелем, агенты тренировались в переноске. Новичков заставляли, быстро отвернувшись, перечислить все предметы в комнате, объясняли, как держаться на допросах, и т. п. Адреса, явки, пароли зазубривались наизусть целыми записными книжками, десятками, сотнями. «Никогда не забуду, – пишет Зеликсон-Бобровская, – как мы с видом гимназисток, шагая из угла в угол, самым серьезным образом зазубривали: Кострома, Нижняя Дебря, дом Филатова, Марье Ивановне Степановой. Пароль: “Мы ласточки грядущей весны”». Или: Москва, Живодерка, Владимиро-Долгоруковская аптека, провизор Лейтман. Пароль: «Меня послали к вам птицы певчие». Ответ: «Добро пожаловать». Нужно было уметь законопатить экземпляры «Искры» внутрь книги, в переплет – причем так, чтобы после отделения склеенных листов друг от друга газета не испортилась и свободно читалась. Надо было уметь разослать газету по обычной почте – так, чтобы отправления не привлекали к себе внимания: Литвинов, например, не брезговал раскладывать газеты по конвертам разных цветов, а затем садился на велосипед и колесил по сельским почтам Швейцарии – чтобы конверты шли с разных адресов. Его коллеги в это время запихивали свою газету в невысохшие глиняные статуэтки, подушки, переплеты художественных альбомов… – количество экзотических способов околпачивания полиции не поддается учету. Между прочим, от агентов требовались не только «размах, смелость и предусмотрительность» (Литвинов), но и иногда цинизм: искровцы не скрывали, что им приходилось пользоваться «оказиями»: передавать за границей невинному человеку посылочку – баульчик, шляпную коробку, чемоданчик; о том, что внутри находится «Искра», благодетелю не сообщалось. Моральный аспект этого метода доставки остается под большим вопросом – потому что в полиции одинаково плохо приходилось и подлинному агенту «Искры», и подставному фраеру.

Просмотров: 2